«Приключения, фантастика» 1994 № 01 - [11]

— Да… черт побери… — в последнем отчаянном усилии выдавил отдирающий.

Гуманоид концом блестящей трубочки коснулся его шеи. Укола Дарт не почувствовал. Если боль от него и была, то она потонула в той общей невыносимой боли, которая раскаленным обручем стискивала все его изувеченное тело.

— Инъекция введена, — сказал А–уа, укладывая трубочку в коробку. — Теперь вы можете не беспокоиться о разбитом челноке, бомбах, преступниках, собственной безопасности и вообще ни о чем. Уверяю вас, что скоро вся эта история будет казаться вам сущим пустяком. Перед вами открылась вечность, дорогой комиссар. С этой минуты вы начали погружаться в нее…

Глава V. Бой с подземным чудовищем

Дарт пропустил последние слова гуманоида мимо ушей. Кажется, зареви в этот момент у него над ухом сирена, он бы и ее не услышал, захваченный зрелищем удивительной метаморфозы, происходившей с его собственным, изувеченным телом. В считанные минуты закрылись страшные раны на груди, от них не осталось и царапины; тело его как бы разглаживалось, исчезали морщины, было похоже даже, будто неуловимо меняется его цвет — оно остановилось смуглее и приобретало какой‑то синеватый оттенок… Дарт не мог отвести изумленного взгляда от собственных рук и груди. Исчезли не только свежие раны, но и застарелые, полученные комиссаром за годы его опасной службы. От боли не осталось и воспоминания… Сознание прояснилось. Уже четверть часа прошло с момента его странного преображения, а комиссар, все еще не веря, ощупывал собственные руки, грудь, живот…

Наконец он огляделся, выпрямился в кресле. Покосился на гуманоида, бесстрастно наблюдавшего за ним своими выпуклыми глазами. Ясно, что этот А–уа обладает какими‑то уникальными средствами исцеления, подумалось ему. В собственное бессмертие комиссар, конечно, не поверил, это трудно было осмыслить сразу, но чудесное возвращение к жизни поразило его необычайно. Ему захотелось разузнать поподробнее о фантастическом методе четырехрукого, но пришлось удержаться от расспросов. Дарт не чувствовал себя достаточным специалистом в области физиологии и медицины. Пока же напрашивался только один вывод: гуманоид — ценнейшая находка, которая в тысячу раз важнее бандитского звездолета! Теперь Дарт просто обязан доставить его на Карриор!

Подавив приступ буйной радости, лишь крепко пожав одну из рук А–уа, Дарт обратился к рычагам управления челноком. Приборы показывали, что аппарат получил не такие значительные повреждения, как казалось Дарту вначале. Двигатели, хоть и с надрывным скрежетом, но заработали.

Судя по грохоту взрывов, раздававшихся где‑то в стороне, бандитский звездолет удалялся. Дарт решил воспользоваться этим, чтобы снять челнок со скалистых уступов и покинуть опасную расщелину.

Аппарат с минуту вздрагивал, дергался измятым корпусом, и вскоре усилия его двигателей увенчались успехом: он вырвался из объятий уступов, хотя для этого пришлось рискнуть и резко прибавить скорость. Но после высвобождения Дарт не смог сразу ее погасить в этом узком каменном мешке; челнок почти тотчас зацепился бортом за отвесную стену и, не удержавшись на крыле, заскользил вниз, к мрачному дну… Его полет временами походил на беспорядочное падение; он несколько раз цеплял бортами о края пропасти, которая казалась Дарту бездонной. Комиссар в ужасе закрывал глаза, каждую секунду ожидая удара, который разобьет хрупкую посудину вдребезги. И все же двигателям удалось замедлить скорость падения, и на ледяное дно пропасти челнок опустился достаточно мягко.

Дарт после этого еще долго сидел неподвижно, приходя в себя, не веря, что падение прекратилось, а челнок цел… Наконец он протянул руку к пульту и включил наружное освещение.

Экраны кругового обзора показали вид, мрачнее которого трудно было себе вообразить. Челнок лежал на боку, угодив в какой‑то пролом, на дне длинного и узкого ущелья, в котором царила кромешная тьма. Лучи прожекторов выхватывали угрюмые отвесны стены, изрезанные трещинами. Под воздействием взрывов то тут, то там начинали сыпаться обломки, угрожая в любую минусу навсегда похоронить под собой утлую посудину…

Внезапно из черной расщелины слева, откуда клубился едва заметный белесоватый дым, вытянулась огромная чешуйчатая лапа и ударила по челноку. Длинные когти со скрежетом проскребли по металлу летательного аппарата.

Гуманоид привстал на сиденье, оглянулся на Дарта, что‑то быстро загудел.

— Это уммиуй, — перевел лексикатор, — чудовище, обитающее глубоко в раскаленных недрах планеты. Они иногда выползают из своих пещер, чтобы охладить свое огнеупорное тело на космическом холоде. Это они, уммиуй, уничтожили остатки моего народа, ушедшие под землю…

Тем временем из расщелины высунулась вторая лапа, а вслед за ней стало выбираться само чудовище. Какое‑то уродливое смешение гигантского таракана, краба и динозавра, подумал Дарт, разглядывая его. Тело монстра покрывала чешуя, четыре больших круглых глаза фосфорецировали во мраке, клыкастая пасть находилась вровень с передними конечностями. Пасть поминутно открывалась и изрыгала языки пламени, от самого животного валил густой пар — на космическом холоде оно покрывалось толстым слоем изморози, которая не мешала ему, однако, довольно резво шевелить лапами–щупальцами и поворачиваться всем своим огромным нелепым телом.