Приключения Джейкоба Фейтфула - [66]

Дела старого Тома шли хорошо; он по целым дням колотил и заклепывал кили всевозможных лодок, скрашивая работу песнями. Я часто бывал у него, слушая его песни и рассказы.

Моя жизнь текла незаметно. Я снова обратился к своим книгам, читал во время долгих летних вечеров, пока Мэри прогуливалась с Томом младшим и другими поклонниками. Тернбулл давал мне книги. Но, хотя мой ум расширился, я не стал счастливее. Напротив, я все больше и больше чувствовал, что поступил безумно, обеспечив свою независимость; я сознавал, что умственно стою выше своего положения в свете; что те, с кем я живу, неподходящие для меня товарищи, что ради безумной гордости я оттолкнул возможность возвыситься. М-р Драммонд не возобновлял своих предложений, а м-р Тернбулл, думавший, что я держусь прежнего мнения, и в то же время страдая от ревматизма, заботился теперь больше о себе, чем о других, и тоже перестал уговаривать меня бросить ялик Я был слишком горд, чтобы сказать кому-нибудь о моих желаниях, и продолжал работать на реке, почти не интересуясь заработком. Единственное счастье давали мне страницы истории или цветы поэзии. Чтение — как змея, в теле которой, как говорят, кроется противоядие от отравы ее зубов, — расширяя мой ум, сделалось для меня источником недовольства, однако оно отвлекало мою мысль от настоящего. Итак, пропустите, читатель, два года и дополните картину вашим воображением. Я же снова начну мой рассказ.

ГЛАВА XXXVI

Глава полна потерь для всех, кроме читателя, хотя сначала Том получает награду за ум. Мы заключаем самую невыгодную сделку. Мы теряем заработанные деньги, ялик и свободу

Я сидел в моем ялике с книгой в руках. Том подошел ко мне и сказал:

— Ты помнишь, Джейкоб, что завтра кончается время моего учения? Я проработал семь лет и с восходом солнца освобожусь. Сколько остается служить тебе?

— Приблизительно год и три месяца, Том. Вам лодку, сэр?

— Да, и поскорее, я тороплюсь, — ответил подошедший наниматель. — Прилив или отлив?

— Отлив начнется скоро, сэр, но теперь вода спокойна. Том, посмотри, не можешь ли ты отыскать Степлтона.

— Ну, Бог с ним, Джейкоб: я отправлюсь с тобой. Вот что, Джонс, товарищ, скажи старой «человеческой природе», чтобы он присмотрел за моим яликом, — продолжал Том, обращаясь к знакомому нам яличнику.

— Я думал, что ты хотел повидаться с ней, — заметил я Тому, когда мы отчалили.

— Бог с Мэри, — ответил он.

— Что такое там опять?

— Мы двое безумцев. Она слишком капризна: она мне слишком нравится и поступает слишком дурно, я слишком увлечен ею. Значит, ты видишь, Джейкоб, что между нами слишком много «слишком». Впрочем, двое могут сделаться одним, Джейкоб, и тогда «слишком» потеряет силу.

— «Сделаться одним» при помощи пастора? Только где пастор?

— Я похожу на проповедника, — ответил Том, который греб на носу. — Ты хороший клерк, а я позади тебя, как священник позади причетника.

— Недурно сказано, — заметил джентльмен, совершение забытый нами во время разговора.

— Яличник был бы дурным проповедником, сэр, — ответил Том.

— Почему это?

— Потому что он всю жизнь смотрит в одну сторону, а направляется в другую.

— Очень, очень хорошо. Редко услышишь такие ответы в ялике. Возьмите это, — сказал джентльмен, бросив Тому полкроны.

— Благодарю, сэр, желаю, чтобы, когда мы встретимся снова, у вас было не больше разума, чем теперь.

— Что вы хотите сказать?

— Я желаю, чтобы у вас не было достаточно разума, чтобы беречь деньги.

— Я думаю, вы находите, что этого добра у меня мало?

— Какого добра, сэр? Ума или денег?

— Ума, мой милый.

— Нет, сэр, я думаю, что у вас есть и то и другое. Вы только что щедро заплатили за остроумие, а вряд ли вы сделали бы это, если бы у вас не было лишних денег.

— Но я говорил о своем собственном уме.

— Ни у одного человека нет своего ума: если он заимствует его — этот ум не принадлежит ему; если он скрывается в его голове, он получил его от своей матери; значит, опять таки это не его собственный ум.

Подле пристани Лондонского моста джентльмен вышел и заплатил мне деньги.

— До свидания, мой милый, — сказал он Тому. Нас позвал смуглый, плотный, низкорослый молодой человек, который еще с лестницы кричал:

— Эй вы, лодочники, хотите хорошо заработать? — На наш утвердительный ответ он продолжал: — Переправьте меня в Грейвзенд, если не боитесь соленой воды.

— Это не близко, — ответил Том, — и в соленой воде нам нужно заработать на соль к похлебке.

— Заработаете, и в придачу заработаете еще по стакану грога.

Мы сговорились отвезти его за две гинеи, снесли вниз его багаж, уложили вещи в ялик и пошли с отливом. Наш наниматель оказался очень болтлив, и мы скоро узнали, что он был помощником корабельного мастера на сорокаорудийном фрегате «Имморталите» note 36, который должен был отойти на следующее утро. Вот показался фрегат, синий вымпел которого гордо развевался. Дул сильный ветер; поднимались большие волны, и в наш ялик хлестала вода. Благодаря тяжелому ящику нанимателя он так сильно погрузился, что мы боялись утонуть. Когда мы подошли к судну, к ящику привязали веревку, и матросы стали вытягивать его из! ялика, корабельный катер подошел близко, и, не знаю, случайно или умышленно лоцман, который управлял им, натолкнулся на нас; ялик треснул, и нам грозила опасность быть раздавленными между катером и боком фрегата. Однако моряки в катере оттолкнулись веслами и подхватили нас, но наш ялик затонул и поплыл к корке фрегата.