Приключения чёрной таксы - [56]

— Твоя ненависть не стоит человеческой жизни. Чужое богатство не принесёт тебе счастья, — Гарри делал последние попытки увещевать безумца.

— Чужое — нет, но это богатство моё по праву! Отец любил меня. Лишь предрассудки не позволили ему открыться, — горько усмехнулся Бэрримор. — Что ж, хватит лирики. Карл, заводи агрегат!

Услышав приказ, хранивший неподвижность карлик включился, как робот. Пружиня, он подошёл к адской машине и опустил рычаг. Внутри агрегата что-то щёлкнуло и пронзительно взвыло.

— Это тоже одно из изобретений Карла — идеальная машина по производству ядов. Тебе, Франтишка, выпала великая честь быть умерщвленной с её помощью!

Надев толстые рукавицы, Альбинос подошёл к Ладе. Такса волчком крутилась на цепи, тщетно пытаясь высвободиться. Она попыталась укусить негодяя, но рукавицы защищали надёжно. Бэрримор нажал красную кнопку, и из чрева машины выдвинулась платформа из толстой резины. Он закрепил на ней собаку ремнями. Вверху вновь что-то щёлкнуло. Чернышёва задрала голову: ещё одна платформа медленно, рыча, точно дикий зверь, опускалась вниз.

«Пресс…» — мелькнуло в голове.

Широкогрудый карлик с мрачным узколобым лицом крепко держал рычаг.

— Немедленно выключи! — Юлька рвалась из последних сил. Готовая задушить себя, она кидалась в разные стороны, переворачиваясь через голову, когда короткая цепь сбивала с ног. Собакевич умоляюще завизжала:

— Бэрримор, отпусти её!

Альбинос оставался равнодушным, наблюдая, как пресс медленно, но верно двигался на Чернышёву.

«Не вырваться, — с тоской думала такса, разглядывая ромб лунного света на полу. Ей вдруг вспомнились друзья, школа, тётя Вера. Знакомые с детства лица калейдоскопом сменялись перед глазами. Франя…»

Грусть подкралась незаметно, постепенно овладевая ею, как потёмки комнатой. Сейчас Лада Чернышёва была маленьким, обезумевшим от страха зверьком, попавшим в западню. И вот что странно — ей уже не хотелось вырываться, бороться, даже жить не хотелось. Чем безнадёжнее становились мысли, тем быстрее ужас уступал место отчаянию.

— Я знал, что ты примешь смерть стойко, — похвалил её Бэрримор. — На свете нет ни одного человека, который слышал бы, как умирает собака. Собаки умирают молча.

«Наверное, я уже и вправду перестала быть человеком…»

— Отпусти её, негодяй! — взвыла Собакевич.

— Заткнись! — Альбинос с размаху саданул её сапогом.

— О-ox! — Юлька вскрикнула протяжно и упала.

Лада смотрела на это, мучительно осознавая своё бессилие. Пресс скрежетал металлом над самой головой.

«Всё кончено» — собака с безысходностью посмотрела вверх. Под самым потолком находилось единственное маленькое окошко, через которое виднелся кусочек луны.

— Не хочется умирать, когда на небе такая красивая луна, — прошептала такса.

Ей вдруг почудилось, что у луны есть глаза. Она смотрела этими карими глазами на Ладу и тихонько поскуливала.

Вдруг с луной что-то произошло. Она затряслась, задрожала и, сверкнув напоследок серебром, рассыпалась на сотни осколков.

ГЛАВА 13 Операция спасения

Из окна выпрыгнули четверо: Бережливец, Фру-Фру, Мяфа и… Чарли! Их неожиданный манёвр по силе впечатления походил на прибытие гонца с вестями в греческой трагедии. Для кого-то эти вести были хорошими, а для кого-то…

Как гуттаперчевые резиновые мячики, они соскочили на пол и бросились на Бэрримора. Завязалась потасовка. Колбы, пробирки — всё летело на пол, билось о каменные плиты с тяжёлым уханьем метеоритного дождя. Всё, что имело форму, перемалывалось в мелкую стеклянную крошку.

— Чарли, останови пресс! — крикнула Собакевич.

Услыхав её голос, Чарли кинулся спасать любимую. Но то ли сила отчаяния увеличилась, то ли цепь проржавела насквозь — после очередного рывка, когда у Юльки потемнело в глазах от удушья, она высвободилась и бросилась к карлику. Карл, как истукан, намертво прилип к рычагу. Собакевич неслась через зал, как бешеная, ничего не видя и не слыша вокруг. Произошла быстрая и отвратительная сцена: с разбегу левретка вцепилась Карлу в штаны.

— А-а! — взвыл тот с пронзительностью паровозного свистка и с чудовищной силой отшвырнул Собакевич в сторону.

— Беру его на себя! — развязав наконец бечёвку, Гарри отстегнул цепь и с кулаками кинулся на карлика, пытаясь оторвать его от рычага. Но несмотря на рост, Карл обладал недюжинной силой. Он с лёгкостью отправил мальчика в глубокий нокдаун.

Пресс неумолимо опускался, заставив таксу согнуться в три погибели.

Подскочив к машине, Чарли закрутился вокруг волчком, не зная, что делать дальше.

— Надо замкнуть провод! — крикнул Гарри. Ударившись о стену, он, похоже, вывихнул ногу.

— Понял! — не растерялся Чарли. Гигантским прыжком очутившись у наскоро скрученных, оголённых проводов, он элегантно задрал на них лапу.

В глубоком чреве агрегата что-то треснуло, зашипело, во все стороны снопом посыпались искры. По кабелю пробежала голубая молния, быстро перекинулась на агрегат, заискрила и ударила в карлика, с ослиным упорством не отпускавшего рычаг. Коротышка затрясся, лицо его побагровело, глаза вылезли наружу и заходили колесом. От Карла повалил густой, едкий дым. Сотрясаясь, он рухнул на пол и задёргался в предсмертных конвульсиях.