Приключения чёрной таксы - [3]

ГЛАВА 3 Погоня

Оказавшись в вагоне, пёс чётко следовал Инструкции. Обнюхав исподтишка висящих друг на друге людей, он остановил выбор на худом, пахнущем колбасой и валенками пенсионере. Съёжившись, тот сидел на месте для инвалидов. Над ним высилась необъятная женщина с сумками-авоськами. Из авосек торчали мёртвые рыбьи головы. Стараясь никого не задеть, Франт подобрался ближе к колбасному субъекту, устроился у его ног и сделал вид, что является законной собственностью пенсионера.

— Граждане, вы только гляньте! — завопила вдруг Авоська голосом, похожим на скрип нити для чистки зубов. — Тут людям ступить некуда, а он с собакой в трамвай залез!

Пассажирские уши, как локаторы, моментально настроились на этот скрип.

— Вокруг женщины, а он сидит! — подхватила Нафталиновая Шуба, стоявшая рядом.

На начинавшуюся перепалку дед внимания не обращал.

— Он нас игнорирует! — возмутилась Авоська.

— А собака-то толстая, наверняка он её мясом кормит.

— Не говорите, женщина. Я бы собак на колбасу прокручивала и кошкам скармливала. У меня котик, перс. Рыбки ему везу свеженькой, — похвасталась Авоська.

— Кошки — другое дело, кошки — не собаки, — поддакнула Шуба.

Обнажив белоснежные клыки, Франт зарычал.

— Что же это делается? — Шуба попятилась, подминая под себя пассажиров. — Он меня тяпнул! Где вагоновожатый? Немедленно остановите трамвай!

— Гражданин, ваша псина человека покусала! — заверещала Авоська. — Как независимый и прогрессивный человек я требую, чтобы пса ссадили!

Невозмутимый пенсионер восседал, как ни в чём не бывало. Казалось, сойди сейчас трамвай с рельсов — он и бровью не поведёт. На окружающих это производило двусмысленное и подозрительное впечатление.

— А ведь он полоумный! — Авоська прищурилась.

С блаженной улыбкой старичок отвернулся к окну.

Растолкав пассажиров локтями, к Франту подошла кондукторша:

— Что здесь происходит?

— Этот негодяй укусил меня! — с энтузиазмом сообщила Шуба.

— Тэ-экс, — угрожающе протянула кондукторша, — в наличии у нас: собака беспородная одна штука, — огрызком карандаша она внесла в блокнотик какую-то непонятную цифирь. — А почему без намордника? Гражданин, с собаками проезд запрещён. Немедленно освободите вагон!

Дедушка молчал.

— Этот тип не пошевелится, даже если у него собственную шкуру сопрут! — как на морозе, тряслась Шуба.

Кондукторша дёрнула дедушку за рукав. Дед вздрогнул и обернулся.

— Простите, вы меня?.. — испуганно, но довольно громко спросил он.

— Я тут, между прочим, битый час стою, — вся кондукторшина дебёлая масса колыхалась.

— Не могли бы вы говорить погромче? Я глуховат, — дедушка блуждающим взглядом осматривал вагон.

— И слепой к тому же? — съязвила Авоська.

— Вы правы. На войне в 44-м зрение потерял, — он взял белую тросточку и продемонстрировал её пассажирам.

— Что же вы, гражданочки, напраслину на трудовую собаку наводите? — кисловато заметила кондукторша. — Это же поводырь ветерана войны!

Будучи застенчивым, Франт отвернулся и сделал вид, что это заявление его не касается. Незаслуженных похвал он не любил.

— Отличная собачка! — тотчас подхватила Авоська. — Глаза, прям как у человека, — на лице у неё заиграла улыбочка из разряда «уксус с сахаром». — Как вам не стыдно, женщина! Я видела: он к вам даже не притронулся, только зубки показал.

Пассажиры возмущённо загалдели.

— Я… я же не думала… — Шуба покраснела, будто её сварили в томате, и прикусила язык.

— Думать надо, прежде чем говорить! Правда, дедушка? — ласково спросила кондукторша.

— Ась? Говорите громче, я глуховат.

Это были последние слова, которые услышал Франт. Трамвай затормозил, и народ хлынул к выходу. Пёс протиснулся между сапогами и сумками и вырвался на свободу: «В следующий раз поймаю такси».

— Такси, такси! — Лада махнула рукой.

Девочки прыгнули в жёлтую «Волгу» с шашечками.

— За трамваем, только быстрей!

Таксист недоуменно обернулся:

— Шпионских фильмов насмотрелись, девчата?

— Там наша тётя на свидание едет. Муж у неё — боцман, на девять месяцев в плавание ушёл. Хотим застукать её на месте преступления, — объяснила Собакевич.

— Тогда другое дело! — оживился таксист, поддавая газу. — А тётя-то симпатичная?

— Не твоего ума дело! — отрезала Юлька.

— А чьего же?

— Это, брат, Игоря Филимоновича дело, а не твоё.

— Какого Игоря Филимоновича?

Юлька важно смерила его взглядом.

— Госпожу Ягуарову знаете?

— Какую госпожу Ягуарову? С чего вы взяли? — тоже переходя на «вы», опешил таксист.

— А гражданина Кота?

— Что за Кота? Не знаю… — шофёр дико смотрел на Юльку.

— На дорогу гляди, — отрезала Собакевич и умолкла, словно и говорить-то не желала с таким обормотом, который гражданина Кота не знает.

— Он выпрыгнул! — вскрикнула Лада.

Подруги выскочили из машины. Казалось, Франя и вправду очень торопился.

— Удачи! — бросил им вслед таксист, а после добавил загадочно: «Не Ягуарова она, а Егорова…»

Народу на птичьем рынке было видимо-невидимо: здесь продавали и покупали зверей и птиц со всех концов света. Желающий мог найти тут редких щенков, говорящих попугаев, охотничьих соколов, змей, тритонов и даже дрессированных мангустов. В другой раз при виде такого изобилия девочки пришли бы в полный восторг, но сейчас они ужасно спешили.