Приключения бравого солдата Швейка в русском плену - [59]

– Ну, вы мне не мешаете, – добродушно сказал Швейк, – места хватит. А не хотите ли попробовать? Это хорошая, правильно сдобренная колбаса.

Он протянул руку с колбасой и, показывая на нож, предлагал им отрезать. Это предложение заставило киргизов отодвинуться от него ещё дальше, к самой стене.

Полагая, что не понимают его искреннего предложения, Швейк подошёл к ним и поднёс салам к носу одного киргиза. Тот с бешенством его отстранил и крикнул на него:

– Не надо, свинья черпая!

– Возможно, что она из чёрной свиньи, – приятно улыбнулся Швейк, – но все-таки она хорошая, и ты её можешь отрезать и есть. Другие вон жрут ослиное мясо, и то ничего, а ты не мог бы съесть кусок свинины? А откуда ты знаешь, что свинья была чёрная?

И он снова протянул руку с колбасой киргизу. Киргизы подпрыгнули, вскрикнули: «Сегей!» и по лестнице побежали вверх, откуда через минуту до Швейка донеслись их возмущённые крики и успокаивающий голос капитана.

– Черт их знает, что они хотят, – буркнул Швейк про себя, в то время как голоса не утихали. – Я хотел их угостить, а они как собаки.

Он не знал, что киргизы не едят свинины и что они от неё сторонятся. Через некоторое время оба кочегара вернулись и опять начали немытыми лапами вылавливать из котла мясо. Швейк поужинал и решил выбросить из окна куски оставшегося салама.

Он немного приоткрыл люк и бросил, но ветер занёс шелуху назад, и пара кусочков упала в чан киргизов.

– Сегей, сегей! – закричали они, показывая руками в чан, а Швейк, полагая, что его упрекают в том, что он это сделал нарочно, старался их убедить в противном:

– Ну, небось вы мной не брезгуете, грязные поросята! Но-но, только не кричи! Я это выну, если ты не хочешь так жрать.

Он наклонился над чаном, вытащил нож и, ловя в рисе куски колбасы, продолжал:

– Ты видишь, что я не лезу туда лапами. Я знаю, как нужно по-братски относиться к другому человеку. Да не толкай ты меня, – предупредил он, когда один из кочегаров толкнул его, и Швейк увидел в его раскосых глазах выражение ужаса и бешенства. – Или, черт тебя возьми, я тогда не буду вылавливать!

Кочегар ещё раз толкнул его с другой стороны, и это поставило Швейка на ноги.

– Не хочешь ли ты, сволочь, турецкая твоя душа, со мной ругаться?

Он толкнул киргиза. В ответ на это он получил пощёчину, а другой кочегар бросил в него тяжёлым овчиным полушубком. Это уже вывело Швейка из себя.

– Так вы, татарская чернь, обращаетесь со мной так? А, черт вас возьми, я вам покажу теперь Прагу!

Он вырвал из рук киргиза полушубок и начал им бить направо и налево. Они схватили этот полушубок за другой конец. Швейк дёрнул за рукав и оторвал его. Это было тяжёлое массивное оружие, и когда он ударил одного по голове, то уже другой должен был его поднимать. Швейк понял, что сила на его стороне, и у него вырвался победный крик:

– Вон отсюда! Я тут хозяин!

И киргизы, словно неожиданно начали понимать по-чешски, вылетели на палубу, а Швейк за ними. Но тут подошли на помощь своим землякам другие киргизы, работавшие на пароходе, а на помощь Швейку поспешили Марек и Горжин. На палубе разгорелось побоище. Прекратила битву полиция, привлечённая на пароход шумом и криками. По крикам она узнала, что дерутся австрийцы и с большим удовлетворением арестовала их и увела, не обращая внимания на просьбу капитана, чтобы арестованные сняли сапоги, которые были только что куплены на его деньги. Он шёл за ними до самого участка и там продолжал слёзно молить, чтобы они разулись. Но в участке, когда выяснили, что пленные эти те самые, о побеге которых вечером сообщил комендант, в участке наступила такая радость, что пристав постучал кулаком по листу бумаги и сказал капитану:

– Никак нельзя, голубчик, их нужно передать коменданту, а сейчас холодно, босиком они бегать не могут. А потом, что бы обо мне подумал генерал?

А когда капитан продолжал клянчить, он собственноручно вытолкнул его за двери.

Утром, когда писарь доложил генералу, что убежавшие пленные приведены полицией, генерал опечалился:

– Что с ними делать? Они вечно будут убегать, вечно их будет преследовать полиция, вечно их будут судить. К чему все это? Ах, страшная, бессмысленная жизнь!

Через некоторое время они вновь предстали перед ним. Генерал подошёл к ним и ласково заговорил:

– Здорово вас, голубчики, городовые оттузили?

– Здорово, – произнёс Горжин распухшими разбитыми губами.

– Замечательные синяки у них, – полюбовался генерал, глядя на лицо Марека.

Швейк, не ожидая, что его спросят, коротко сказал:

– У меня спина, как отбивная котлета. А задница вся иссечена, даже каждый волосок болит.

– Русский народ бьёт сильно, – сказал с удовлетворением Евгений Дмитриевич. – Ну что с вами, дети, теперь мне делать? Поедете в Сибирь – пошлю вас в лагерь. Сегодня же вас отправлю. Значит, нужно бумаги им приготовить, – сказал он писарю.

Через пять дней они выходили из вагона пассажирского поезда в Пензе, а за ними два казака, которые проводили их к тем баракам, где Швейк несколько месяцев тому назад читал надписи. Затем привели их в канцелярию. Там казаки с ними попрощались, а принявший их фельдфебель посоветовал им: