Приключения бравого солдата Швейка в русском плену - [49]

– Ну, дела плохие! – воскликнул Швейк. – Сейчас наступил психологический момент, как говорит доктор Крамарж, и будет видно, какая сторона проиграла.

Положение решили жена Трофима с женой старосты, которые догадались начать поливать драчунов холодной водой. Огонь воинственности угасал постепенно и наконец совершенно затих, и староста, мокрый, как мышь, усевшись против измученного хозяина, жалобно воскликнул:

– Ну, голова баранья, скажи мне, из-за чего мы, дураки, дрались? Ну, скажи мне!

Потом поплёлся со двора, но через некоторое время вернулся на тарантасе, сидя на мешке с пшеницей.

– Трофим Иванович, милый, родной ты мой! Надевай полушубок, поедем в Каргино, к молодым. Пшеницу на водку выменяем и выпьем!

И мужик, несмотря на требования хозяйки запрячь и показать пленным, что надо делать, сел в телегу старосты, и они уехали. А другие мужики вслед за ними, тоже наложив мешки с пшеницей на телеги, исчезли из деревни.

Поле битвы опустело. Когда Швейк уверился, что им не грозит уже опасность, он сделал предложение:

– Сегодня мы уж, наверно, работать не будем. Я думаю, надо постираться.

Он развёл за сараем костёр, принёс в ведре воды, они намочили рубашки и кальсоны и после стирки начали их варить.

Пришла Наташа и пустилась с ними в разговоры о драке:

– Ну, тятька хорош ночью вернётся! – жаловалась она.

– Ты, Наташа, скажи, что нужно сделать, чтобы кровь текла? – горя от любопытства, спросил Швейк, а Наташа только засмеялась:

– Ну, чудак какой! Ударишь в зубы кулаком, вот тебе и кровь! – и убежала.

И после её ухода откуда-то приплелась старая Марфа.

– Вот, молодцы, рубашки стираете? А по Дуне, поди, скучно вам?

– По ком скучно? – повторил Марек. – Нам ни по ком не скучно.

– А по семье тоже не скучно? – тараторила старуха. – Далеко заехали, дети, из дому, далеко ваше горе. И только баба, баба может солдатика утешить.

– Ты-то если и можешь кого утешить, то только черта, – вежливо сказал ей Швейк. – Ну, а что за сплетни принесла нам? Какой черт тебя, пугало, несёт сюда?

– Австрийских солдатиков бабушка пришла утешить, – шептала старуха, показывая за увядшими губами здоровые белые зубы. – Утешить, осчастливить, по-бабьи приласкать. Так, как Илья-жених невесту ласкает. Каждый даст мне по два гривенника, а если будете хотеть все трое, то можно и за полтину.

– Чего ты хочешь, карга?! – с ужасом воскликнул Марек.

Марфа повторила своё бесстыдное предложение, сопровождая его знаками, так что не было никакого сомнения в том, для чего она пришла. А так как все молчали от изумления, она начала ласкаться к ним.

– Говорю вам, будет хорошо. Бабушка умная, опытная, бабушка хорошо умеет.

В ответ на её соблазнительные кивки и сладострастно прищуренные глаза Швейк ответил тем, что схватил её сзади за шиворот и начал душить и трясти, а затем, ударив тихонько коленом в зад, добавил:

– Уноси свои ноги скорей!

– А все-таки мне её нужно было спросить, – говорил он, когда деревенская сирена исчезла за сараем. – Может быть, эта старуха мне бы сказала, а может быть, в такое торговое предприятие она бы пошла в компанию. Марек, разве не хороша бы была такая фирма: «Швейк и Марфа. Акционерное общество для производства девственности, образцы бесплатно».

А ночью их разбудил рёв Трофима:

Наши хлопцы-рыболовцы рыбу ловили, Гой, гой, го-го-го, Рыбу ловили…

– Ну, нализался он здорово, – сказал Звержина, а Швейк, извинившись, добавил:

– Это он от радости, что у него дочь такая удачная. Ведь это же счастье, когда ему жених так лижет ноги.

Когда на второй день после этого они пришли в комнату к завтраку, хозяйка и дочь молились перед иконами. Хозяин ещё храпел на кровати.

На столе был хлеб, а в чашке солёные огурцы. Звержина дёрнул Наташу за рукав и сказал:

– Наташа, давай борщ, мы сами пахать поедем. Наташа посмотрела на мать; та указала на огурцы:

– Вот кушайте, с сегодняшнего дня начинается пост. Пост будет две недели.

И опять усердно начала креститься перед иконами.

– Это же приготовлено для хозяина, – сказал Швейк, – а у нас после огурцов будут только зубы чесаться.

Марек, грызя сухой хлеб, засмеялся:

– Перспектива, нечего сказать.

Трофим ворочался на кровати. Жена ударила его несколько раз под ребра и, когда он открыл глаза, заворчала:

– Вставай же, бочка бездонная! Пост начался, нужно молиться Богу.

И Трофим присоединился к кланявшейся паре, ещё сонный и непротрезвившийся.

Потом вытащил огромный тяжёлый плуг, запрягли в него пару старых крепких быков, а перед ними пару молодых, которых теперь должны были приучать к упряжке, и впереди них ещё пару старых; Трофим вывел их за деревню, показал пленным поле и приказал, чтобы Марек водил волов, а Швейк и Звержина погоняли их бичами, а сам стал за плугом.

Первую борозду он провёл сам. На конце помолился, поставил на своё место Звержину и зазевал:

– Надо выспаться, а то голова болит. Он отправился в хату, и Звержина сам начал пахать. Это была адская работа. Вереница волов шла на несколько саженей от плуга, молодые бычки быстро натёрли себе шеи ярмом и отказывались идти, пятились, покачиваясь от усталости, и Швейк, когда бычков поворачивали, гладил их рукой.