Приключения, 1990 - [56]

Дорога была пуста, даже вдалеке ни одной машины, но они привычно ускорили шаг, и Игорь пожалел, что противоположный тротуар так близко. Однако на другой стороне руки его Ника не отпустила.

— Но вообще я тебе скажу: ты напрасно в эту историю полез. Если бы не Валерка, могло бы кончиться хуже. Это опасные ребята.

— О чем ты говоришь? — грустно возразил он. — Какие ребята? В нас самих главная опасность. А как с ней быть — этому нас никто не научил.

Она остановилась и очень внимательно вгляделась в его лицо.

— Надоели они мне, — произнесла она после паузы. — И Валерка твой, и Яша-Бегемот.

Игорь догадался, что Бегемотом звали толстого.

— Чего же ты с ними ходишь?

— Скучно. По привычке. Какая разница! Мы уже пришли.

Действительно, они стояли у ее подъезда.

— До свидания, — неуверенно попрощался он.

— До свидания, — сказала Ника. — Ты что, не хочешь зайти?

...И раскрылся океан без края и дна, и он тонул в океане бесконечным падением, и не было ни глотка воздуха, ни желания дышать, не осталось ничего, кроме темной и радостной бездны первого познания, и когда он обрел способность мыслить и слышать стук своего сердца, он испугался, что она поймет его неопытность. Но она была рядом, покорная и нежная, доверчивая, как ребенок, мудрая тысячелетней женской мудростью, и тогда вслед за нахлынувшим успокоением и усталостью к ним пришел сон...

Он открыл глаза внезапно, будто от толчка, и понял, что стоит глубокая ночь. Тусклый ночник освещал незнакомую комнату, но рядом была Ника, и он все сразу вспомнил и успокоился. Ника сидела, поджав закрытые простыней колени к самому подбородку, и смотрела на темный квадрат окна.

— Ты что?

— Ничего, — ответила она, а потом вдруг тихо рассмеялась. — Сама себе удивляюсь: как это все случилось?

— Потому что ты меня любишь, — убежденно сказал Игорь. Ему было дремотно и сладко.

— Конечно, люблю, солнышко, — ласково сказала Ника. — Ты у меня такой славный.

Что-то такое прозвучало в ее тоне, от чего в полусонном мозгу Игоря скользнула мимолетная тень тревоги. Но тут же истаяла — он был счастлив и горд, все было слишком хорошо.

Она проснулась раньше, и когда будила его, была совсем одета.

— Вставай, солнышко.

Он потянулся к ней, весь охваченный пронзительной благодарностью, но Ника мягко удержала его руки.

— Не надо, солнышко, всю краску мне сотрешь.

Игорь подумал, что уже, наверное, довольно поздно и он все на свете проспал. Только вылезать из постели и одеваться при ней он не мог. Она словно бы поняла, ушла на кухню и крикнула оттуда:

— Поскорее, Игорек. Мне скоро пора бежать, да и родители могут с дачи заявиться, кто их знает. Яичницу будешь?

Его немного задевало, что Ника ведет себя так, словно и не было вчера между ними этого огромного чуда. Ему же, напротив, хотелось необыкновенного. Носить ее на руках хотелось, лепестками цветов засыпать или говорить все время стихами — все казалось совершенно естественным, но он постарался скрыть все эти желания. А еще ему очень хотелось, чтобы она не уходила. Он так и спросил: обязательно ли надо куда-то идти?

— Конечно, солнышко. А как же? — рассеянно ответила она, раскладывая еду по тарелкам. — Разве можно работу прогуливать?

Наверное, она права, рассудил он и еще подумал, что даже не знает, где она работает.

— В комбинате питания Центрального парка, — объяснила Ника. — У нас директор терпеть не может, когда опаздывают. Очень строгий.

Улучив момент, он поймал ее за руку, сжал сильно и нежно. Она замерла в неловкой позе с вилкой в другой руке.

Потом тихонько положила вилку, погладила его по щеке и тут же высвободилась. Потому что очень торопилась.

— Когда ты заканчиваешь? — спросил он.

— Как обычно. В пять.

— Я тебя встречу, ладно?

— Ни в коем случае, Игорь, — категорически возразила она. — Никогда этого не делай.

Он удивился и обиделся:

— Почему?

— Я не хочу.

— У тебя там кто-то есть?

— Глупости, — отрезала она. — Просто не нужно. Работа — это работа. И больше ничего. Все мое личное пусть остается в стороне.

— Не понимаю, — хмуро сказал он.

— Долго объяснять. Когда-нибудь поймешь. Просто я не хочу.

И вновь он испытал неприятный укол. Она не хотела впускать его в свою жизнь до конца.

— Так когда мы увидимся?

— Сегодня я не могу. Надо на дачу продукты везти. Завтра. Или послезавтра. Я тебе позвоню.

Наступившее отчуждение стало еще более заметным, когда, прощаясь у подъезда, она коснулась его щеки уже знакомым, небрежным и торопливым поцелуем.

— Пока, солнышко!

Она действительно позвонила, и они снова встретились у нее. Потом исчезла на неделю, вновь появилась, и встреча их была радостной и бурной. Но всякий раз в их отношениях оставалось нечто скрытое и недосказанное, будто оборванное на полуслове.

Случалось, она становилась насмешливой, даже язвительной. Состояние это приходило без видимой причины, и всякий раз Игорь испытывал растерянность от неспровоцированных уколов Ники, но, прежде чем успевал рассердиться, она снова менялась, превращаясь в прежнюю Нику, внимательную и нежную.

— Почему ты не хочешь серьезно поговорить? — спросил он однажды.

Она взглянула на него и тут же отвернулась.

— Может, не стоит, солнышко?