Приключения, 1990 - [158]

— Да, вам попался тяжелый случай, — признал Тернбул. — Видимо, можно помешаться и от науки, как от любви и от других хороших вещей. Интересно бы поглядеть на этого больного...

— Пожалуйста, я покажу, — сказал Макиэн. — Вон он, у настурций.

И Макиэн указал на человека с неподвижной улыбкой и легкой, светлой бородкой. Тернбул надолго окаменел.

— Ну вы и кретин! — выговорил он наконец. — Это не больной, это доктор.

— Доктор? — переспросил Макиэн.

— Врач, эскулап, медик, — нетерпеливо объяснил Тернбул. — Он здесь работает. Я тоже с ним говорил. От него многое зависит, будьте осторожны.

— Так мы же нормальны! — сказал Макиэн.

— Еще бы! — вскричал Тернбул. — Если нас осмотрят, нас признают здоровыми — и переправят в тюрьму. Нужно их запутать, иначе нас выведут на чистую воду за полчаса.

Макиэн угрюмо глядел на траву; потом проговорил не своим, каким-то невзрослым голосом:

— Джеймс, я очень глуп, будьте со мной терпеливы.

Доктор как раз приближался к ним, выжидающе улыбаясь.

— Надеюсь, не помешал, — сказал он. — Кажется, вы хотели побеседовать со мной. — Он кивнул Тернбулу. — Что ж, прошу в мой кабинет.

И он провел их в небольшой, но красивый кабинет, обставленные сверкающей мебелью. Всю стену занимали полированные книжные шкафы, в которых стояли не книги, а какие-то ящички.

Доктор с вежливым нетерпением уселся в кресло, Тернбул опустился на стул, Макиэн стоял.

— Неудобно отнимать у вас время, — начал редактор. — Такое дурацкое происшествие... видите ли, мы с друзьями играли в охоту. Мы двое изображали зайцев и, увидев такую стену... сами понимаете...

Тернбул думал, что врач поинтересуется, почему они играли в такую нелепую игру, и быстро придумывал ответ, но медик молчал и улыбался.

— В общем, — растерянно продолжал он, — это досадная случайность. Поверьте, мы не собирались врываться в ваше заведение...

— Я верю, — улыбаясь, отвечал доктор. — Я верю всему, что вы скажете.

— Что ж, тогда не будем вам мешать, — сказал Тернбул, вставая. — Надеюсь, кто-нибудь выпустит нас отсюда?

— Нет, — сказал врач все с той же улыбкой. — Никто вас не выпустит.

— Значит, мы выйдем сами? — не без удивления спросил Тернбул.

— Конечно, нет, — отвечал служитель науки. — Опасно оставлять ворота открытыми в таком месте, как наше.

— Как же нам отсюда выйти? — крикнул Тернбул, впервые за эти часы теряя осторожность.

— Это зависит от вашего лечения и от вашего благоразумия, — равнодушно сказал врач. — На мой взгляд, ни одного из вас нельзя признать неизлечимым.

Сын мира онемел от удивления, и, как всегда в подобных случаях, на сцену вышел тот, кто не от мира сего.

— Простите, — сказал Макиэн, — мы не сумасшедшие.

— Мы не употребляем таких терминов, — сказал доктор, улыбаясь своим башмакам.

— Да вы же нас не знаете! — вскричал Макиэн.

— Мы вас очень хорошо знаем, — отвечал врач.

— Где доказательства? — вопрошал кельт. — У вас нет ни бумаг, ни свидетельств...

Доктор медленно встал.

— Да, — сказал он, — надо бы показать вам бумаги...

Он подошел к полке и взял один из ящичков, вплотную заполненный карточками. Первые три слова на первой из них были написаны так крупно, что наши герои их прочитали. То были слова: «Макиэн, Эван Стюарт».

Когда врач поставил ящичек на стол, Эван склонил над ним гневное лицо; но даже его орлиный взор изменил ему, и он с трудом разобрал:

«Наследственное предрасположение к навязчивым идеям. Дед верил в возвращение Стюартов. Мать хранила косточку т. н. святой Евлалии и касалась ею больных детей. Ярко выраженное религиозное помешательство...»

Эван долго молчал, потом промолвил:

— О, если бы мир, который я исходил за этот месяц, был так нормален, как моя мать!

Потом он сжал голову руками, словно хотел раздавить ее; и через несколько минут явил присутствующим молодое, спокойное лицо, словно омытое святой водой.

— Хорошо, — сказал он, — я заплачу́ за то, что радуюсь Богу в мире, который не способен радоваться ни человеку, ни зверю. Да, я — маньяк, я — мистик. Но  о н - т о  здоров! Слава Богу, его вам обвинить не в чем. Никто из его предков не умирал за Стюартов. Я готов поклясться, что у его матери не было реликвий. Выпустите моего друга, а что до меня...

Врач, все это время близоруко вглядывавшийся в полки, вынул другой ящичек, и другой из наших героев увидел слова:

«Тернбул, Джеймс». Дальше было написано примерно следующее:

«Редкий случай элевтеромании. Как обычно при этой болезни, родители совершенно здоровы. Первые признаки помешательства выразились в интересе к учению социалистов. Позже наблюдались приступы полной анархии...»

Тернбул оттолкнул ящичек, едва не сбросив его на пол, и горько засмеялся.

— Пошли, Макиэн, — сказал он. — Чем нам плохо в саду? Только бы уйти из этой комнаты.

Выйдя в прохладный, зеленый сад, он прибавил:

— Теперь я понял самое главное.

— Что же именно? — спросил Эван.

— Выйти отсюда нельзя, — сказал редактор, — но мы легко вошли. Никто не охранял то место, где мы пролезли через стену. Это была ловушка. Двух знаменитых безумцев загнали в сумасшедший дом. Обратно нас не выпустят.

Эван серьезно поглядел на ограду больницы и молча кивнул.

Глава XV