Приключения, 1990 - [156]

— Чем могу служить? — спросил он не сразу.

Макиэн слегка поклонился.

— Простите нас, сэр, — сказал он, ибо тоже был истинным джентльменом, более того — джентльменом неимущим, — простите нам невольное вторжение. Мы перелезли через ограду. Ведь это ваш сад?

— Да, конечно, — отвечал старик, опять не сразу (он минуту-другую глядел в землю и курил).

— У вас большое поместье, — сказал Тернбул.

— Да, — ответил старик, — очень большое.

Глаза мятежника сверкнули, но Макиэн учтиво сказал:

— Конечно, вы понимаете, что бывают частные... да, именно частные дела, о которых никто не должен знать до поры до времени.

Хозяин улыбнулся еще приветливей, и ободренный Макиэн продолжал:

— Мы с моим... другом должны драться на дуэли. Полиция нам мешает, но в вашем саду...

Хозяин улыбнулся снова и спросил:

— Из-за чего же вы деретесь?

Макиэн твердо верил, что аристократ понимает законы чести. Однако он не знал, поймет ли тот, что можно сразиться из-за веры. Из-за карт, из-за дамы, из-за многих вещей, но из-за того, что Деву Марию сравнили с вавилонской блудницей... Да, этого он может и не понять. Даже уроженец гор, не отличавшийся светским лоском, догадался, что кое-что объяснить придется.

— Мы сражаемся из-за Бога... — начал он.

— Из-за Бога! — почти пронзительно вскрикнул хозяин.

— Давайте я объясню, — вмешался Тернбул. — Я считаю, что Бога нет, и на том стою. Мистер Макиэн — вот он — считает, что Бог есть. Поэтому он разбил мое окно и вызвал меня на дуэль. Полиция почему-то не разрешает нам драться. Мы от нее бежим и вот влезли к вам. Надеюсь, вы нас не прогоните?

Пока он говорил, старый аристократ становился все пунцовее, но улыбался по-прежнему; когда же он кончил свою речь, тот странно хихикнул.

— Значит, из-за Бога хотите драться? — переспросил он. — У меня в саду?

— А что тут такого? — сказал Макиэн, не утративший по сю пору своей чудовищной простоты. — Человек в саду узнал Бога.

— И верить в него перестал в саду, — прибавил Тернбул. — В зоологическом.

— У меня?.. При мне?.. — выкликал хозяин, перемежая выклики смехом. — Из-за того, есть ли Бог! — И он отер глаза, насмеявшись вдоволь.

— Да, тесен мир! — вскричал он напоследок. — Драться не стоит, сейчас все уладим. Видите ли, я — Бог.

И он подпрыгнул, странно брыкая элегантно обутыми ногами.

— Простите, кто вы? — спросил Тернбул голосом, который описывать не мне.

— Да Бог же! — радостно отвечал вседержитель. — Нет, подумать, перелезли через стену и угодили прямо ко мне! Повезло, что называется! Ходили бы по церквам, по ученым... И что же там? Слова. А Бог — вот он, перед вами. Рад служить.

И милостивый творец поднял одну ногу, приветливо глядя на пришельцев.

— Насколько я понял, этот сад... — начал ошарашенный Макиэн.

— Ну, как же! — снова оживился старик. — Как же, он мой, и та земля моя, и вообще все. И море, и небо, и луна, и что там еще есть, — Он виновато улыбнулся. — Ничего не попишешь, Б о г!..

Вглядевшись в него, Тернбул увидел в его смеющихся глазах знаменательную и странную серьезность. Тогда здравомыслящий редактор внимательно оглядел дорожки, веселые клумбы, длинный дом, который не был виден прежде. Потом он посмотрел на Макиэна.

Примерно в тот же миг на широкой тропинке появился еще один человек. Походил он на преуспевающего дельца, был достаточно толст, чтобы от его пиджака отлетели пуговицы, и шляпу носил хорошую, но говорил на ходу сам с собой, и один его локоть странно торчал в сторону.

Глава XIV КУНСТКАМЕРА СТРАЖДУЩИХ ДУШ

Человек в хорошей шляпе, странно выставив локоть, быстро шел по дорожке, но человек в плохой шляпе успел его перехватить. Чтобы это сделать, он перескочил через ярко-оранжевую клумбу.

— Простите, ваше величество, — с язвительной учтивостью сказал он, — не могли бы вы помочь нам?

Подводя незнакомца к нашим героям, он быстро шепнул Макиэну:

— Не в себе, бедняга!.. Думает, что он — король.

Делец достойно и тихо стоял на газоне и, хотя рука его дергалась, был на высоте положения.

— Эти джентльмены хотят драться на шпагах, — сказал человек в плохой шляпе, — и мы с вами будем у них секундантами. Вы — хи-хи — король, я — Бог. Поистине лучше не найдешь.

Тернбул угрюмо помахивал шпагой, глядя на эту сцену, но тут бесшумнее кошки к нему подкрался новоприбывший и залепетал: «Не верьте! Он не в себе, но очень хитер. Он вам скажет, что я его ненавижу, но вы не верьте. Я все слышал, когда он говорил с почтальоном. Долго рассказывать, да и опасно, но вы...»

Тернбулу стало так плохо, что он чуть не упал. Что-то возмутилось в нем — то был здоровый языческий страх перед нечистотою, нечеловечески сильная ненависть к утрате человеческого облика. Ему казалось, что сад наполнен шепотом и каждый лист сообщает другому о мнимом злодеянии или несуществующей тайне. Все разумное, все простое и человеческое в нем восстало в этот миг против тьмы; и он сказал Макиэну:

— Нет, не могу!

— Чего вы не можете? — спросил тот.

— Выдержать... как бы это назвать?.. Ну, скажем, дух, — отвечал поборник материализма. — Нельзя обижать и божество, но, понимаете, я не хотел бы такого секунданта.

— Простите! — с обидой, но и с достоинством сказал первый безумец. — От моих милостей не отказываются. Вы понимаете, кто я такой?