Приключения, 1985 - [144]

Однако собаки были спокойны, они поворачивали к нему морды, дружелюбно виляли хвостами — ждали помощи.

— Ух вы, мои собачки, ух вы, мои бедненькие… Что же с вами случилось? — Приговаривая, Долган, приблизился к огромному крайнему псу. Этот кобель был самый сильный и, как показалось охотнику, добрый. — Ну, иди ко мне, иди.

Пес от радости даже ухитрился подхалимски лизнуть охотника в нос.

— Ну, молодец, молодец. — Долган, поглаживая голову собаки, дотянулся до ремня и расстегнул его. А через несколько минут таким же образом освободил всех собак. Их было девять. Потом аккуратно распутал всю упряжь.

— А теперь идемте ко мне, я вас покормлю, — сматывая потяг и алыки на руку, сказал охотник.

Собаки успокоились и теперь внимательно глядели на него, ожидая корма.

— Накормлю, накормлю, сварю вам лисицу. — Долган стал подниматься к своей избушке. Но собаки не пошли за ним. А вожак поднял морду вверх и снова завыл. Долган оглянулся, пес смолк и бросился в кусты.

— Э-э, тут что-то не так, — смекнул охотник. — Куда же он меня зовет? Надо пойти за ним.

Как всегда, бригадир оленеводов Аккет проснулся в то утро рано. Минуту полежал в теплом кукуле. Было тихо и свежо. Только временами налетал ветерок, пружинил стенки палатки, хлопал ими и умолкал, словно обессиленный. Вокруг головы Аккета бело от инея, будто творога мерзлого набросал кто-то.

Вылез из палатки, потянулся сладко, огляделся. Оранжевое негреющее солнце выкатилось на линию горизонта и теперь золотило все вокруг. Сугробы снега в лучах его пылали красным пламенем. Справа, за палаткой, зеленели островки вечнозеленого стланика кедрача.

Солнечный зайчик от корки снега попал в глаза, но Аккет взгляда не отвел. Стоял и любовался оживающей природой. Любил пастух солнце встречать. Встанет обычно на пригорок или какую-либо возвышенность и смотрит, как в лучах меняется тундра. Вначале загораются все бугорки, а впадины еще серые, угрюмые, поднимается солнце, движется светлая полоса, и тундра за ней преображается. Красота!

Неладное он почувствовал, когда увидел собак. К нему они бежали всей гурьбой, как обычно, но почему-то поджав свои косматые хвосты и виновато повизгивая. Не добежав нескольких шагов, они попадали на спины и катались, словно перед пургой, ласкаясь к нему, будто выпрашивая прощения. Недоумевая, смотрел он на них, а приглядевшись, заметил, как сильно раздуты их бока.

«Что бы это значило?» — удивился Аккет.

Раньше не было случая, чтобы собаки нападали на оленей. Наоборот, собаки всегда помогали пастуху. Странно было и то, что не видно было стада. Даже ездовых оленей поблизости не находил. Медленно обошел кусты, поляну. Все вокруг было истоптано, выбито оленьими копытами, занавожено их мелкими шариками. Но оленей не было.

В кедраче наконец он увидел ездовых оленей, но они при его приближении вдруг испуганно шарахнулись в сторону.

«Может, Нельвид куда угнал», — подумал Аккет, возвращаясь к палаткам. Нельвид, его помощник, должен был пасти стадо ночью.

Женщины уже разжигали печурки, готовили завтрак. Пастухи спали. Встревоженный случившимся, Аккет разбудил всех мужчин. Вылез из палатки заспанный Нельвид.

— Где олени? Где стадо? — закричал Аккет.

Нельвид щурил от солнца узкие глаза и виновато пожимал плечами.

— Проспал оленей, лахтак?

Часто выводила из себя Аккета медлительность и беспечность помощника, но он обычно молчал, теперь не вытерпел, обругал.

Долго ходили по густым кустам стланика. Молча ходили. Аккет впереди, Нельвид следом. В километре от палаток попадаться стали олени. Они бродили одиночками, небольшими табунками. Животные так были напуганы, что при виде пастухов вмиг убегали.

— Найдутся олешки, — нарушил молчание Нельвид, озираясь по сторонам. Аккет ничего не ответил. Не мог он простить Нельвиду беспечность. Беспокоило его поведение животных. Кто их мог так перепугать? Волки, собаки?

В густых зарослях кедрача у самого берега небольшой речушки увидели стаю сорок. Птицы своей трескотней оглушали всю округу. Исчезли вмиг собаки, и через минуту взмыли встревоженные сороки над кустами.

Достаточно было одного взгляда, чтобы понять всю трагедию, происшедшую здесь ночью. Всюду огромные кровавые пятна, глубокий снег вспахан, истоптан копытами животных. Здесь же слегка запорошенный снегом и травой олений костяк.

По рогам узнал любимого нямлука, со злостью пнул вожака, который накинулся на мясо. Собака заскулила и отбежала прочь.

— Хозяин был. Большой, однако, хозяин, — сказал Нельвид, рассматривая следы.

— Лахтак ты большой, — передразнил его Аккет и смачно сплюнул в окровавленный снег. — Проспал оленей.

Медвежьи следы действительно большие. На снежном насте отчетливо отпечатались его длинные когти. На ветках сухого кедрача клочок шерсти. Шерсть длинная, светло-коричневого цвета.

— Всех оленей разогнал, — в глазах Аккета загорелся недобрый огонь. — Шкуру возьму у него за оленя.

В голосе Аккета Нельвид слышал решительность и, зная характер бригадира, молча кивал головой в знак согласия.

Когда вернулись на стан за ружьями, женщины уже приготовили мясо, вскипятили чай. Выпили, обжигаясь, по кружке крепкого чая. Мясо не стали есть — с пустыми желудками легче преследовать зверя. Только запасливый Нельвид бросил несколько кусков мяса в калаус — кожаный мешок и закинул его за плечи. Аккет велел пастухам и женщинам собрать оленей, и охотники налегке скорым шагом направились к месту ночного разбоя.