Приключения, 1985 - [143]

Скоро Опарин убедился в том, что медведь покинул его угодья. Следов, как Егор ни искал, не нашел. И он повеселел.

«Не получилась охота, — думал охотник, — пусть еще погуляет».

Однако на душе было неспокойно. Потом, при разговоре с Долганом, узнал, что медведь перебрался к соседу. После встречи с медведем Опарин совсем охладел к охоте. Больше сидел в палатке, много спал. Теперь охотника больше беспокоили голодные собаки. Они завывали и не давали ему спать.

«Прорвы на вас нет, никогда вас не накормишь», — злился на собак Егор.

К счастью, недалеко кочевало оленье стадо Аккета, и Опарину удалось купить у пастухов пару оленей. Но даже при самом минимальном пайке на этом мясе долго не проживешь.

Дважды он ездил к Долгану. С соседом Опарин подружился. Тот поделился с Егором сушеной рыбой — юколой, мясом и пообещал помочь с соболями.

В тот вечер Долган долго не мог заснуть. Возможно, на радостях от удачной охоты, а может, от крепкого чая. Натопил печурку докрасна, а чаю выпил пять кружек. Ворочаясь с боку на бок, он думал о том, как бы навестить Икорку — Егора Опарина, узнать, как он там охотится… Да и веселее — у соседа маленький транзисторный приемник весь вечер песни поет. Икорка ему подпевает.

«Икорка свой, тумгутум, — размышлял охотник. — Жалко соболишку, однако надо ему отнести. Крепко с нас план спрашивают…»

Только поздней ночью заснул Долган коротким неспокойным сном. Снились ему волки, целая стая. Напали на него, и ему, Долгану, с трудом удалось убежать от них. Звери бегали вокруг избушки, громко завывали и скреблись в дверь. Откуда здесь волки взялись? Он уже давно не встречал их.

Проснулся в один миг, будто и не спал вовсе. В избушке стоял полумрак, через тусклое оконное стекло пробивался сероватый свет. Из темноты в углу уже выделялась остывшая за ночь железная печурка. Было холодно. Долган натянул на голову оленью кухлянку — шубу, грелся. Он вспомнил сон и удивился: «Надо же такому присниться, волков в здешних местах почти совсем не осталось»,

И тут он уже не во сне, а наяву вдруг услышал жуткий вой. Долган прислушался. Вой то усиливался, то умолкал. Охотник вскочил, натянул меховые брюки, торбаса, кухлянку, схватил карабин, но у двери остановился. Вой явно не походил на волчий. Скорее всего выла собака, а рядом с ней тявкали, скулили другие.

«Икорка, видно, сам ко мне едет, — обрадовался охотник. — Чайку надо вскипятить, мясо сварить».

Долган поставил в угол карабин, стал разжигать печурку.

«Зачем он такую дурную собаку держит? — думал коряк, прислушиваясь к вою. — Волосы дыбом встают от такого воя».

Когда в печурке весело загудел огонь, Долган вышел наружу. Он обошел избушку, потом забрался на высокий снежный бугор и, вглядываясь в серую предутреннюю даль, несколько минут стоял, прислушиваясь к собачьему лаю. Но сколько Долган ни стоял, лай и вой раздавались на одном месте, где-то в густых зарослях кедрача.

«Наверное, не Икорка, — засомневался охотник. — Тот бы не стал ночевать там, когда до моей избушки рукой подать».

Вернувшись в избушку, Долган решил позавтракать, а потом сходить навестить путника, который остановился в кедровнике на ночь. А собаки выли по-прежнему так жутко, что и ему есть расхотелось. Выпив кружку чаю, привязав к ногам «вороньи лапки». Долган направился прямо в заросли, откуда слышался лай собак. Нечасто ему доводилось за эту зиму встречать людей. Хоть словом переброситься с человеком.

«Зачем он такую дурную собаку держит? Воет, как волчица, — опять подумал охотник. — Жутко даже».

Светало. Глаза уже различали вдали снежные сопки. Охотник спешил, он боялся, что путник скоро позавтракает и уедет и ему не придется поговорить с ним. Забросив за спину карабин, иногда оглядываясь, он шел скорым охотничьим шагом. Кругом было тихо, спокойно и холодно. Только собачий вой, казалось, и нарушал это холодное спокойствие.

«Как по покойнику», — неожиданно подумал Долган, и у него по спине пробежала неприятная дрожь.

Спустившись в долину, охотник остановился, огляделся. Впереди шли сплошные заросли кедровника, откуда и слышался вой. Взяв карабин, он медленно направился в кусты. «Не к добру она воет», — раздвигая рукой ветки кедровника, думал Долган. Снег здесь был рыхлый, глубокий. «Вороньи лапки» утопали, цепляясь за кусты, и он еле-еле пробирался вперед.

Охотник не ошибся: выйдя из зарослей, он увидел собак. Они были в застегнутых ремнях — алыках, которыми зацепились за куст и теперь так запутались, что представляли живой клубок. Долган остановился в трех шагах, думал, как подойти и освободить их. Бедные животные притихли, уставились настороженными глазами на охотника. Бока их опали, и было видно, что собаки давно не кормлены.

— Кто же ваш хозяин? — Долган припоминал все знакомые упряжки в округе. — Бедненькие, куда же вы дели своего хозяина? А может, вы убежали от него? — Он говорил ласково, наблюдая за собаками. Огромный пес дружелюбно заколотил хвостом по снегу.

«Не могли они убежать от хозяина. Тем более в застегнутых алыках. А где же нарта? Не знаю, чьи вы. — Охотник обошел вокруг, боясь подойти ближе. — Мало ли что на уме у голодных чужих псов? Чего доброго, и канайты снять могут».