Приключения, 1979 - [164]

Когда же наступил день и отряды скифов двинулись на лагерь, оставшиеся увидели свое бессилие и поняли, что брошены на произвол судьбы. Пали они перед скифами ниц в желтую степную пыль, умоляли о милости и вопили о коварстве своего царя...

...Гаусана в беспамятстве лежал под кибиткой. Здесь оставили его вечером, после боя.

Сотник бессмертных раскрыл глаза, но не увидел над собой неба, и тогда он перевел взгляд на себя, на свое тело, на измятый оранжевый плащ в крови и пыли. Рядом истоптанная голая земля. Наконец понял, что лежит израненный под возом, и тут же совсем близко послышался крик.

Сотник бессмертных со стоном перевалился на бок, и последнее, что он увидел в своей жизни, был молодой русоволосый скиф с бородкой.

Тот деловито вытянул сотника бессмертных за ногу, коротким ударом меча отрубил голову. Потом вытер окровавленный меч о грязный оранжевый плащ сотника.

В тот же день царь Иданфирс приказал авхатам стеречь пленных. Всем остальным кратчайшим путем двинуться к Истру.

— Мы опередим персов и станем спиной к реке. Слева агафирсы, справа Понт Эвксинский. Греческий флот уже ушел: ведь шестьдесят дней минуло. Дарий вынужден будет принять бой.

Как ни спешили сколоты за персами, но прежде необходимо было предать земле погибших, позаботиться об их потусторонней жизни. Край мертвых Герр далек отсюда, и довелось хоронить сколотов в этих землях. Ни селения вокруг, ни засеянного клочка земли — степь ковыльная с широкими залесенными балками. И чтоб не надругались чужие люди над околотами, тела их решено было предать огню.

Когда огонь над сотнями могил стал ослабевать, землей засыпали погребальные костры. Стелился дым над степью, над свежими курганами. Сколоты выпили по чаше вина, и каждый воин стал обеими ногами на свой меч. Чтоб живым быть сильными и выносливыми, как это закаленное в боях железо.

И помчалось войско Иданфирса вслед за персами. Обошло стороной Дария и поспешило к Истру. С раннего утра до поздних сумерек летели всадники, отдыхая в коротком сне. Прибыли в долину Истра, поросшую высокими, опутанными травами, раскидистыми вербами и осокорями.

Греки, заметив скифов, бросились разбирать мост. Мелькали вишневые хитоны Продика и его подручных, развязывающих крайние плоты, на берегу суетился Гистией. Он заверил Скопасиса, что к завтрашнему дню моста не будет. Теперь Гистиею легче управлять греками. Прошла неделя, как уплыл в Херсонес Мильтиад со своими триерами.

Успокоив скифов, глядя, как поворачивает их войско назад искать Дария, Гистией собрал греческих тиранов.

— Наконец боги Олимпа смилостивились над нами! Персы больше не угрожают нам, — с восторгом воскликнул рыжебородый Продик.

Все закивали в знак согласия и выжидательно смотрели на Гистиея. Он хмурился:

— Вы рано торжествуете. Дарий еще не разбит. А будь и разбит, это не должно радовать вас. Я удивляюсь вашей легкомысленности! Большинство из вас прожили долгую жизнь и могли набраться больше мудрости! Но видит Зевс, радоваться нечему! Тем более нам, тиранам греческих городов в Азии.

Гистией умолк, ожидая, пока все будут готовы воспринять его слова. Встал и прошелся по кругу.

— Нечего радоваться поражению Дария. Разве не благодаря царю Персии, его могуществу и силе каждый из нас правит в своем городе? И если Дарий падет, демократы сразу же выгонят меня из Милета. И каждого из вас тоже выгонят. Поэтому мы должны сделать все, чтобы помочь Дарию, а значит, самим себе! Помозгуйте над этим, славные мужи.

Тогда решили: со скифами не ссориться и делать вид, что разрушают мост. Но разобрать его только с этого берега, чтобы скифы не додумались силой перебраться через реку.

А гончар Диамант не мог оторвать глаз от моста, хотя Теодор торопил его. Диамант шевелил губами, руки его что-то искали. Сполз на животе с лошади, щепкой провел на мокром песке несколько линий. Теодор наблюдал за ним. Коснулся плеча товарища.

— Мост, — только и проговорил Диамант.

— Тебя ждет мастерская, Диамант. А меня — лавка.

— Мост! Я открыл тайну пространственного изображения. Глянь, Теодор! Колоды моста одинаковые, но когда смотришь отсюда... Видишь, вон те линии моста, сходящиеся вдали? В их уменьшении секрет рисунка. Глубина и простор подвластны теперь мне. Тень Орфея открыла мне эту тайну, друг Теодор!

— Ты поедешь со мной, Диамант? — тихо, но настойчиво повторил купец.

— Ты собираешься в Ольвию? — спросил Диамант, оставив свой рисунок на песке. — Ты не хочешь видеть последнего действия этого представления?

— Я хочу сберечь свою голову. Слушай, друг мой Диамант, мы приобретем добрых лошадей и, когда все утихнет, вновь пустимся в путешествие по Скифии, доберемся до богатой Неврии.

— Нет, Теодор! Я хочу увидеть Дария. Мои вазы и амфоры украсит рисунок: связанный Дарий плетется за скифским конем. А? Неплохо? Скажи всем ольвийцам, что я овладел пространством! Эврика! Боги возвратили мне секрет, когда-то отнятый у людей! Афины, вся Эллада — все будут требовать мои амфоры и вазы!

8

Гобрий боялся затянуть переход и. потому вел персидское войско прежней дорогой, которой шли от Истра на восток свыше трех месяцев тому назад. Вытоптанная осенняя степь, без травы и воды. Измученное войско гнало голодных лошадей, дозорные с нетерпением посматривали вперед, где вот-вот должны были показаться плавни Истра.