Приключения, 1979 - [141]

— По-моему, не следует идти далее Фракии. Там укрепимся, и тогда под ударом будут не только скифы. Откроется прямой путь на Элладу.

Гобрий умолк. Казалось, он уже окончил, но внезапно заговорил снова:

— Не надо спешить. Соберем большое войско. Посмотрим, как к этому отнесутся греческие полисы.

Тогда резко заговорил мабед-мабедов:

— Пусть свидетелем моим будет всемудрый Ахурамазда, если я понимаю, почему мы так долго обсуждаем этот вопрос. Разве великий Заратустра[31] не учит нас быть непримиримыми, презирать язычников? Эти дикари, эти муравьи[32] разбегутся перед непобедимым войском властелина властелинов. Нужно захватить, а еще лучше убить их царя, поставить другого, послушного. Пусть Ахурамазда приведет к счастливому концу дела рук твоих! — кончил маг, обращаясь исключительно к Дарию.

— Скифов надо проучить. Они стали слишком уж... Все народы платят дань Персии и прислушиваются к каждому слову царя царей, а они считают, что это их не касается. А неслыханно наглое письмо к царю царей? Как они осмелились на такую дерзость! — Видарна коснулся самого больного места Дария. Он вообще себе многое позволял. И хотя Барт всегда не соглашался и спорил с ним, теперь они были заодно, и это сыграло решающую роль.

— Значит, решено! — наконец произнес Дарий. — Через три дня выступаем, и пусть Ахурамазда рукой непокорной моей покарает скифов и уничтожит род их на вечные времена! — Царь прислонил жезл к трону и потер большое красное ухо. — Брат мой и те, кто левее Гобрия, вы остаетесь здесь, присмотрите именем Ахурамазды и царя за всеми, пока я буду в походе.

Солнце показывало полдень, когда на верхних ступенях появились две сотни бессмертных, и толпа глухо охнула. Сотни разместились на четвертой ступени. Между колонн показался Дарий со своей свитой и остановился между крылатыми быками. Восторженный гул на площади перешел в настоящий рев и неожиданно оборвался глубокой тишиной, когда на вторую ступень слева от Дария выступил глашатай царя. Все замерло, лишь рабы-евнухи ритмически раскачивали опахала. Движения их были изящны, артистичны.

Глашатай-египтянин, четко выговаривая слова, закричал в толпу:

— Я, Дарий, царь великий, царь Персии, царь страны, сын Гистаспа, внук Аршамы, Ахеменид из племени Парси. С давних времен мы знатны. Ахурамазда дал мне царство. И вот я посоветовался с Ахурамаздой и другими богами. Поэтому по справедливости вершу я, выступая с войском моим против скифов. Я уничтожу их, потопчу край их, пленю все рукой могучей своей. Эти скифы коварны и не чтят великого Ахурамазды. Я чту Ахурамазду и поступлю с ними по желанию моему. Ибо справедливый и правый, я и караю сурово. Пусть Ахурамазда дарует добрый конец делам рук моих!

— Йо! Йо, йо!.. — дико завыла толпа, и копья взметнулись, блестя клюгами[33], и саки вздыбили коней, размахивая мечами.

Глашатаи еще много раз выкрикивали царское решение в городе и в опустевшем лагере возле восточных ворот. Сотни гонцов на рысях несли весть дорогами и тропами на север, юг и восток, на запад, по большому царскому пути...

А в Сузах, в пригороде, в лагере, на холмах, возле небольших алтарей-очагов под открытым небом, в часовенках, где хранили огонь, в многочисленных храмах родовых и племенных богов, наконец, в царском храме — везде резали коз, били быков, коней, жгли мясо, готовили хаому — пищу богов.

Царь Дарий, весь двор, Барт, одетый в белоснежную сорочку до колен, подпоясанный позолоченным ремешком, в накинутом сверху пурпурном плаще с широкими рукавами, вступили в храм. Маги пели гимн воинственному сыну Ахурамазды, оку небес:

Митре, владеющему широкими

пастбищами, поклоняемся мы.

Правдивому, красноречивому,

тысячеухому, чудесносотворенному,

десятитысячеглазому, высокому...

Барт, торжественно прямой, медленно поднимался к огненному камню, держа в левой руке чашу, а правой чуть придерживая крышку. Наконец он достиг вершины пирамиды и начал лить хаому в пламя. По храму разнесся аромат.

Он разжигает битву,

Он стоит среди битвы,

Разбивая ряды воинов... —

гремел гимн.

2

Второго дня того же весеннего месяца вияхна ранним утром из западных ворот Суз выехал отряд бессмертных.

Возглавлял отряд тридцатилетний Гаусана, сотник пятой персидской сотни. Кроме обычного снаряжения, имел он старательно зашнурованную сумку — в ней лежал приказ Дария вассальным грекам Ионии, Эолиды, Дориды[34] и островов.

Только под вечер на четвертые сутки они прибыли в Эфес и прямо с дороги, в дорожной пыли, направились ко дворцу Продика, тирана города[35]. Гаусане весьма повезло. Продик отправлял тризну по своему умершему отцу, окончилось ристалище, и теперь гости возлежали за пищей и вином. В зале были и Гистией из Милета, и тиран Херсонеса, и другие ионийцы, эолийцы и островитяне. Гаусане не было нужды скакать дальше. Виночерпий второй раз обносил гостей, и пир еще не достиг того уровня беззаботного возлияния, которого необходимо достичь, чтобы в полной мере угодить богам и тени умершего.

Гаусана передал царское послание Продику. Взгляды всех гостей устремились к нему.

Дарий приказывал вассальным греческим городам снарядить флот, всего 600 триер