Приключение Гекльберри Финна - [40]

Однажды мы с Баком отправились в лес, поохотиться, и вдруг услышали стук копыт. А мы как раз дорогу переходили. Бак говорит:

— Быстро! Бежим в лес!

Мы так и сделали — укрылись в лесу и смотрим сквозь листву. И довольно скоро на дороге показался красивый молодой человек на шедшей рысью лошади — поводья он бросил и сидел прямо, как солдат. Поперек его седельной луки лежало ружье. Я этого человека уже видел раньше. Это был молодой Гарни Шепердсон. И вдруг ружье Бака как бабахнет у меня прямо над ухом и с головы Гарни снесло шляпу. Он подхватил ружье и понесся прямо туда, где мы прятались. Ну, мы его дожидаться не стали, а дали деру. Лес был негустой, поэтому я все оглядывался назад — смотрел, не пора ли мне от пули уворачиваться, — и два раза видел, как Гарни целит в Бака из ружья; а потом он развернулся и поскакал назад, — я полагаю, шляпу искать, но точно сказать не могу, своими глазами не видел. А мы так и неслись во все лопатки до самого дома. Глаза у старого джентльмена, когда он выслушал рассказ Бака, вспыхнули — думаю, больше от радости, — но потом лицо его словно застыло, и он говорит, мягко так:

— Не нравится мне, когда из кустов стреляют. Почему ты не вышел на дорогу, мой мальчик?

— Шепердсоны же не выходят, отец. Они за любое преимущество хватаются.

Мисс Шарлотта, слушая Бака, держала голову высоко, по-королевски, ноздри ее раздувались, глаза сверкали. Старшие братья хмурились, но молчали. А мисс София побледнела, но, правда, когда услышала, что молодой человек не пострадал, румянец на ее щеки вернулся.

Как только мне удалось заманить Бака к кукурузной риге под деревьями, я спросил:

— Ты его и вправду убить хотел, Бак?

— Еще как!

— А что он тебе сделал?

— Он? Ничего он мне не сделал.

— Ну а тогда, почему же тебе его убить охота?

— Да ни почему — это все из-за кровной вражды.

— Какой еще вражды?

— Слушай, ты в каких краях вырос? Неужто не знаешь, что такое кровная вражда?

— Сроду о ней не слыхал — расскажи.

— Ну, — говорит Бак, — кровная вражда это вот что такое: поссорится один человек с другим и убьет его; а следом брат того другого убивает его; а после другие братья — их обоих — начинают охотиться друг за другом; ну а потом и двоюродные братья в это дело встревают — так оно и тянется, пока все всех не перебьют и враждовать будет уже некому. Но это, знаешь, история длинная, времени много отнимает.

— А ваша вражда давно продолжается, Бак?

— Да уж, будь спокоен, давно! Тридцать лет назад началась, около этого. Был там у них какой-то спор, стали они судиться, суд признал одного из спорщиков не правым, ну тот взял да и застрелил другого, который в суде выиграл, — больше-то ему, понятное дело, ничего не оставалось. На его месте любой поступил бы точно так же.

— А из-за чего у них спор вышел — из-за земли?

— Да может быть — не знаю.

— Ладно, а стрелял первым кто? Гранджерфорд или Шепердсон?

— Господи, откуда ж мне знать-то? Это все вон когда было.

— И что же, никто этого не знает?

— Да нет, па знает, по-моему, и еще кое-кто из стариков, но, правда, из-за чего у них сыр-бор начался, и старикам не известно.

— Сколько же всего народу погибло, а, Бак?

— Много; похоронные конторы на этом здорово заработали. Другое дело, что убить так сразу не всякого удается. В па однажды пальнули крупной дробью, ну да он не в обиде, потому что сам подставился, не уберегся. Боба как-то ножом пырнули и Тома тоже пару раз ранили.

— Скажи, Бак, а в этом году кого-нибудь уже убили?

— А как же, у нас одного и у них одного. Месяца три назад мой кузен Бад, ему четырнадцать было, поехал прокатиться верхом по лесу, который на другом берегу, а оружия с собой сдуру не прихватил, ну, заехал в самую глушь и вдруг слышит, за ним кто-то скачет, а после видит, это старый Лысый Шепердсон — в руке ружье, волосенки белые по ветру развеваются; и Бад нет, чтобы спрыгнуть с лошади да в кусты удрать, решил, что сможет ускакать от старика; ну и промчали они миль пять, если не больше, а старик не то, что не отстает, а понемногу нагоняет, и наконец, Бад понял, что ему не уйти, остановил коня, повернулся к старику, чтобы пулю не в спину получить, понимаешь? А старик подъехал поближе и застрелил его. Ну, правда, долго ему этой удаче радоваться не пришлось, потому что через неделю наши ребята и его уложили.

— Сдается мне, этот старик был трусом, Бак.

— Ну уж нет, ни вот столечко. Среди Шепердсонов трусов нет — ни одного. И среди Гранджерфордов тоже. Да этот старик как-то раз против троих Гранджерфордов аж полчаса продержался — и победил. Они все были верхом, а он спешился, укрылся за поленницей, поставил перед собой лошадь, чтобы она его от пуль прикрывала, а Гранджерфорды спешиваться не стали, скакали вокруг старика, палили в него, а он в них палил. Ясное дело, и лошадь его, и сам он вернулись домой продырявленными, все в крови, да ведь Гранджерфордов-то оттуда в дом нести пришлось — один был убит, второй умер на следующий день. Нет, сэр, если вам требуются трусы, среди Шепердсонов их лучше не искать, только время зря потратите, — их там и в заводе нет.

На следующее воскресенье все мы отправились, и все верхом, в церковь, она милях в трех от дома стояла. Мужчины взяли с собой ружья и Бак тоже, и во время службы держали их зажатыми между колен или прислоненными к стеночке, чтобы под рукой были. И Шепердсоны точно так же поступили. Проповедь была хуже некуда — насчет братской любви и прочей скукотищи в этом роде; однако все ее очень хвалили, и обсуждали на обратном пути, и много всякого наговорили насчет веры, и добрых дел, и свободной благодати, и допередопределения, и я не понял чего еще, так что это воскресенье далось мне труднее, чем все прежние.