Приключение Гекльберри Финна - [34]

Я развернул, они тоже взялись за весла. А когда все мы сделали по паре гребков, я и говорю:

— Знаете, папочка уж так вам благодарен будет. Я ведь многих просил помочь подвести плот к берегу, да все отказывали, а одному мне не справиться.

— Вот негодяи. Хотя, вообще-то, странно. А что с твоим отцом такое, сынок?

— У него… э-э… ну, в общем… он прихворнул малость.

Оба тут же грести и перестали. До плота уже всего ничего осталось. Один говорит:

— А ведь ты врешь, сынок. Так что с твоим папой? Отвечай по правде, тебе же лучше будет.

— Я отвечу, сэр, всю правду скажу — но вы не бросайте нас, пожалуйста. У него… у него… джентльмены, вам ведь только впереди плота идти и придется, а конец я вам с него сам привезу, вам к плоту и подходить не нужно будет… пожалуйста.

— Задний ход, Джон, задний ход! — говорит один. И они отплыли немного назад. — А ты не подходи к нам, сынок, и держись с подветренной стороны. Проклятье, не хватало еще, чтобы на нас ветер заразу нанес. У твоего папы оспа и ты это отлично знаешь. Чего ж ты сразу не сказал? Перезаразить тут всех хочешь?

— Раньше я всем говорил, — отвечаю я дрожащим голосом, — а они сразу уплывали, бросали нас.

— Эх, бедолага, я тебя хорошо понимаю. Нам обоим жаль тебя, да только… а, черт, ну не хотим мы заразу подцепить, о чем тут говорить? Знаешь, я тебе вот что скажу. Сам к берегу приставать не пытайся, только плот зазря разобьешь. Спустись по реке миль на двадцать, увидишь на левом берегу город. К тому времени уже день будет, попроси о помощи, но, смотри, скажи, что вся твоя семья простудилась и в жару лежит. Не сваляй еще раз дурака, пусть тамошний народ сам разбирается что к чему. Видишь, мы тебе добра желаем, так что уж будь умницей, отплыви от нас миль на двадцать. А к тому огоньку не плавай, там один только лесной склад, больше нет ничего. Слушай, я так понимаю, отец твой человек не богатый, да и не повезло ему здорово, чего уж тут. Вот смотри, я кладу на эту доску монету — двадцать долларов золотом, — как она станет мимо тебя проплывать, возьмешь ее. Подло, конечно, бросать тебя вот так, но, господи! С оспой шутки плохи, сам знаешь.

— На-ка, Паркер, — говорит второй мужчина, — положи и от меня двадцать долларов. Прощай, сынок, сделай, как сказал мистер Паркер, и все обойдется.

— Он верно говорит, мой мальчик, — прощай, всего тебе доброго. А если увидишь где беглых негров, попроси кого-нибудь помочь изловить их — еще денег заработаешь.

— Прощайте, сэр, — говорю я, — если увижу беглых негров, от меня они не уйдут.

Они уплыли, а я вернулся на плот, чувствуя себя человеком совсем никудышным, пропащим, потому как понимал, что поступил дурно, и что научиться поступать правильно у меня теперь нипочем не получится; ведь если кто не привык поступать так с самых первых лет, все, пиши пропало, — когда подопрет нужда в хорошем поступке, у него никакого опыта не будет и потерпит он полный провал. В общем, поразмыслил я немного, а потом и говорю себе: погоди-ка, ну, положим, поступил бы ты хорошо и выдал бы Джима, — что, лучше тебе было бы, чем сейчас? Нет, отвечаю, не лучше — точно так же и было бы. А тогда много ли проку, говорю я себе, учиться поступать правильно, если от хороших поступков хлопот не оберешься, плохие совершаются сами собой, а результат все равно один и тот же? На этот вопрос ответа у меня не нашлось. И я решил больше с ним не возиться, и после этого всегда поступал так, как бог на душу положит.

Заглянул я в шалаш, а там никакого Джима и нет. Поозирался по сторонам — нигде его не видно. Я и говорю:

— Джим!

— Здесь я, Гек. Они далеко отошли? Не кричи так.

Он, оказывается, в воде сидел, под кормовым веслом, один только нос наружу торчал. Я заверил его, что те двое уплыли, и он забрался на плот. И говорит:

— Я как услышал ваш разговор, спрыгнул в воду, думал, если они к плоту подойдут, на берег уплыть. А потом, когда они уйдут, приплыть обратно. Но, господи, то чего же лихо ты их вокруг пальца обвел, Гек! Какой ты все-таки умный! Я тебе так скажу, сдается мне, ты снова спас старого Джима — и старый Джим этого вовек не забудет, голубчик.

Потом мы с ним насчет денег поговорили. Улов был совсем неплохой — по двадцать долларов на нос. Джим сказал, что теперь мы сможем палубные билеты на пароход купить и что с такими деньгами можно в самую глубь свободных штатов забраться. А двадцать миль, говорит, наш плот быстро пройдет, жаль только, что уже не прошел.

На рассвете мы подошли к берегу, и Джим долго выбирал место, в котором можно было укрыть плот получше. А после он весь день вещи в узлы увязывал, чтобы мы могли сразу с плота сойти.

И следующей ночью, часов около десяти, мы увидели на левом берегу городские огни.

Я поплыл туда на челноке, выяснить, что это за город. И скоро увидел другой челнок, а в нем человека, ставившего перемет. Я подплыл к нему и спрашиваю:

— Мистер, это там не Кейро?

— Кейро? Нет. Спятил ты, что ли?

— А какой это город, мистер?

— Хочешь узнать какой, сплавай туда и спроси. А будешь приставать ко мне еще с полминуты, так схлопочешь то, что тебе не шибко понравится.

Я вернулся на плот. Джим ужасно расстроился, но я сказал, не беда, наверняка Кейро следующим городом будет.