Прикладная философия - [89]

При каких условиях та модель, которую мы построили на основе рыночного механизма регулирования, перейдет в модель К. Маркса? При условиях, когда можно пренебречь ролью инженера, т. е. выпускается самый примитивный товар; когда можно пренебречь ролью менеджера-рыночника, т. е. все изменения на рынке, типа функции спроса, происходят гораздо медленнее, чем там устанавливается равновесие по любому параметру, в данном случае конкретно по перетеканию рабочей силы, чтобы за равный труд платили одинаково, т. е. предполагается самый примитивный неквалифицированный труд; когда в качестве сырья используются только некоторые виды его, которые не содержат вклада природы в его цену; в случае, когда не нужно никакого оборудования, или оно настолько примитивно, что лепится бесплатно из подручного материала и т. д. Другими словами модель К. Маркса построена для наиболее примитивных производств, свойственных раннему средневековью, да и то с некоторыми грубыми допущениями, не позволяющим обобщить эту модель на случай всех производств. Такая модель совершенно непригодна даже по отношению к капиталистическому производству восемнадцатого – девятнадцатого веков, не говоря о более позднем времени. И кроме того, и невооруженным глазом видно, что в таком примитивном производстве организатор действительно не нужен, его можно исключить. Вот на основании такой вульгарной модели К. Маркс и делает обобщение, предлагает вообще исключить из производства его организатора, хозяина. К чему это приводит в экономике, мы знаем лучше других, испытали на себе.

Итак, первое, что приходится признать неверным в марксизме, это обоснование того, что хозяин, организатор дела, не нужен, можно очень хорошо обойтись без него. Второе, это моральное обоснование того, что его можно ограбить, поскольку все это вроде как бы и не его, а наворовано у рабочих. Есть и третий существенный элемент, который тоже больше представляется выдаванием желаемого за действительность, чем результатом аккуратного анализа. Это обоснование революционности рабочего класса, т. е. готовности решать спор преступными, экстремистскими методами. Из чего оно складывается?

Во-первых, из так называемой антагонистичности противоречий между рабочим и его нанимателем, по-марксистски – трудом и капиталом. Это противоречие носит приблизительно такой же характер, как между покупателем, пришедшим за покупкой, и продавцом, торгующим на рынке. Каждый заинтересован в совершении сделки, каждый хочет провести ее с выгодой для себя, но я совершенно не вижу оснований для того, чтобы одна из сторон прибегла к насильственным незаконным методам воздействия на другую сторону, хотя противоречия между ними будут существовать, пока они вступают в отношения, т. е. вечно. Следовательно, эти противоречия с полным основанием по-марксистски можно назвать антагонистическими. Во-вторых, это марксистский тезис о постоянном обнищании рабочего класса. Каких-то серьезных логических доводов в его пользу привести вообще невозможно, разве что сослаться на какие-то отрезки в истории, когда это действительно имело место. Таким образом, неверной в марксизме оказывается его квинтэссенция, теория неизбежности революционного преобразования мира. А среди некоторых предварительных результатов есть вполне корректные, которыми при случае даже можно будет воспользоваться.

Теория К. Маркса в серьезных научных кругах естественно не могла быть принята по указанным выше причинам, однако она прижилась в среде революционеров. Во-первых, она согласовывалась с их устремлениями, т. е. хорошо ложилась на подсознательные установки и потому воспринималась не достаточно критично. Во-вторых, вся эта среда состояла из людей малограмотных, в лучшем случае это были недоучившиеся студенты, выгнанные за неуспеваемость, или заочники, а в худшем рабочие, не имевшие и среднего образования. О научной культуре тут даже речь не могла идти, поэтому К. Маркс представлялся им гением. А в-третьих, этот контингент больше хотел действовать, достигать практического результата, пожинать плоды успеха, чем думать и работать.

Марксизм-ленинизм

Культурный и общеобразовательный уровень Ленина ниже, чем у К. Маркса. О его научном уровне я и не говорю. Он даже не в состоянии был понять, что такое рынок в плане саморегулирования в обществе. Заметив тенденцию к концентрации и монополизации капитала, он не сумел провести простейший анализ, позволяющий понять, насколько это разрушительно для экономики, и решил ускоренно провести эту концентрацию в масштабах всей страны, посчитав, что за этой тенденцией будущее. То, от чего весь капиталистический мир усиленно уходит путем создания антимонопольного законодательства для сохранения возможности саморегулирования, вождь мирового пролетариата, в силу полной экономической некомпетентности и общей низкой культуры, считал фактором повышения производительности труда.

Его философская социальная позиция, это вульгарный прагматизм. Весь научный философский ленинизм может быть сведен к простой формуле: смотри кому это выгодно. Если это выгодно ему, то все здорово, если нет, он начинал браниться. Поэтому большая часть его работ это злое брызганье слюной в адрес оппонентов. И это совсем не удивительно. Высшее образование у него заочное, юридическое, т. е. основной способ мышления догматический, с элементами игрового, в чем он как раз совершенно не преуспел. Особой склонности к анализу и самоанализу никогда не наблюдалось, зато потрясающе сильная воля маньяка-шизофреника, сумевшего всю свою жизнь посвятить одной цели и подчинять гипнабельных людей, увлекая их за собой. Ленинская естественнонаучная философия тоже предельно проста, и является прямым продолжением его социальной философии. Это полное оголтелое отрицание всего, что лежит за пределами самых очевидных бесспорных экспериментальных данных. Т. е. сложные психические явления, магия, религия, а отсюда и нравственность, гуманизм и прочие общечеловеческие ценности по Ленину это поповщина и мракобесие. Т. е. ленинизм – это философия неграмотных, голодных, и потому злых, тех, у кого основная забота как прокормиться, кому по жизни не до философствования. Отсюда и уровень ленинской философии.