Приказано обезвредить - [48]

Потапченко жил со своей престарелой матерью на другом конце села. И до пожарищ путь ему лежал не близкий.

— Мне нужно еще поговорить с Островской, — неожиданно сообщил Куц.

— Она на ферме сейчас, если поднажмем, то успеем застать, — обрадовался председатель, что их «экскурсия» подошла к концу. Дел у него, несмотря на зимнее время, было невпроворот.

Надежда Островская кивнула капитану, как старому знакомому.

— И здесь меня разыскали?

— Такая работа, — вздохнул тот. — Я хочу вам задать один вопрос. Простите за его нескромность. Почему вы развелись с мужем?

Молодая женщина опустила глаза.

— Тут тайны никакой нет. Пьет он, а напившись, хватается за топор.

Уже взяв в руки подойник, Островская заметила:

— Вот и вчера вечером он с топором вокруг моего дома кружил. Потом убежал в лес, грозился, что повесится, если не вернусь к нему. Только, — она махнула в отчаянии рукой, — не бывать этому…

Оставалось выяснить, где были и чем занимались накануне пожара двое подозреваемых — Соколов и Потапченко. С первым капитан встретился после обеда. Ветеран войны, он писал письма однополчанам. Поздравлял товарищей с наступающим Новым годом.

— А не рано? — удивился капитан. — Ведь до праздника еще полмесяца будет?

— У меня ведь однополчан много. Я целую неделю пишу им письма. Два-три за вечер. Потом все разом опускаю в почтовый ящик.

— Ну, а когда закончили писать?

— Лег спать, — Соколов вдруг нервно задвигался на стуле. — Вы что же, меня в поджоге подозреваете? — ахнул. — Вопросы задаете какие-то каверзные…

— Вопросы как вопросы, — вздохнул капитан и извинился перед ветераном, прощаясь.

К сельсовету подходил Потапченко. Полушубок на нем был распахнут, воротник рубашки расстегнут.

«Горячий малый, — подумалось капитану. — Он или нет?» Внимательно оглядел коренастую фигуру. Потапченко, не выдержав взгляда, отвел глаза.

— Ну, говорите, зачем понадобился?

— Где вы были накануне пожара после одиннадцати часов вечера?

— Дома.

— Нет.

— Мать спросите.

— Мы уже имеем показания на этот счет.

— И что же вам насочиняли?

— Что вы делали ночью в лесу?

Потапченко растерянно захлопал глазами.

— Многое что-то из головы выпадает. Теперь вспоминаю. Да, действительно — был я в лесу. Хотел елочку подсмотреть для Нового года.

— Подсмотрели?

— Подсмотрел.

— Во сколько вернулись из лесу?

— Не знаю, нет у меня часов, — Потапченко с ненавистью взглянул на капитана.

Но картина была уже ясной. Накануне капитан обследовал пепелище, побывал в лесу, который вплотную подступал к подворью Шостак, и там обнаружил топор. Сомнений не было: топор принадлежал Потапченко.

Капитан побарабанил пальцами по столу:

— Давайте, гражданин Потапченко, закругляться в показаниях.

— То есть? — вздрогнул тот.

Капитан достал из-под стола топор, спросил:

— Ваш?

— Мой.

— Посмотрите, что на кончике лезвия?

— Какая-то соринка…

— Не соринка это, а ржавчина от старой банки, которую вы открывали топором… В этой банке у вас хранится… Если вы будете молчать, я сейчас вызову проводника с собакой, и мы тогда без вас найдем в лесу тайник. Как, вызывать?

— Не надо, — сказал Потапченко. — Я сам все покажу.

В овраге, поросшем густым кустарником, действительно был обнаружен небольшой тайник, в котором хранилось несколько пучков пакли и десятилитровая жестяная банка с керосином. Доставленный в райотдел, Потапченко полностью признался во всех совершенных им поджогах. Ключом к разгадке преступления послужили слова Соколова, оброненные мимоходом. Рассказывая, как они вместе с Потапченко тушили пожар, Соколов заметил:

— Геройский парень. Лез в самое пекло. Я даже оттаскивал его от огня. Кричу: «Ты же сам вспыхнешь, как факел». Он ведь в тот вечер, видно, лампы керосином заправлял. Пропах весь. И руки не помыл…

На вопрос капитана о цели поджогов Потапченко ответил, что в двух случаях — это была расплата за обиду, а остальные — просто так, от скуки.

— Как Нерон… — обронил капитан, закрывая папку с делом.

— Какой еще Нерон? — испугался Потапченко.

— Был такой император в Риме, — сказал Куц. — Обезумев, он поджог весь город. Стоял на горе и любовался, как пламя пожирает целые кварталы…

Д. Н. Слезов, майор милиции в отставке ЗАГАДОЧНОЕ УБИЙСТВО

Весной 1955 года мне довелось расследовать убийство. Оно было настолько загадочным, что если бы не экспертиза, проведенная на месте происшествия майором Боровским, то вряд ли бы его быстро раскрыли.

А произошло следующее. Поздним вечером, проходя мимо колхозной конюшни в селе Лутовка Радомышльского района, пенсионерка Елена Николаевна Кнышевич услышала громкий, сердитый разговор между заведующим фермой и сторожем. Впоследствии на беседе со следователем вот что она рассказала:

— Заведующий фермой ругал сторожа за опоздание на дежурство, а тот оправдывался, утверждая, что пришел вовремя, показывал на свои часы. Когда заведующий фермой выбежал на улицу, лицо его было красным, взволнованным.

— Но ведь был вечер, как вы могли заметить цвет его лица? — усомнился следователь.

— Но ведь над входом в конюшню всю ночь горит лампочка…

А утром все село облетела страшная весть. Убит сторож колхозной конюшни Петр Иосифович Янович.

Осмотр места происшествия производили оперативники Радомышльского райотдела милиции. В конюшне на земле стоял большой железный кузов от трофейной машины. В нем конюхи приготавливали корм для лошадей. Труп Яновича был обнаружен в кузове. На правом виске погибшего четко зияло небольшое пулеобразное отверстие, а на щеке — небольшая рваная рана. Выходного пулевого отверстия не было. В милицейском протоколе, составленном на месте, происшествия, появилась следующая запись: