Приказано обезвредить - [44]

— Стой! — послышался сзади испуганный крик. — Ты что делаешь?..

В дверях стоял изумленный сторож со старенькой берданкой в руках. В ответ раздался характерный свист стального прута, и сторож упал. Черная в темноте струйка крови поползла по полу. Распахнув окно, преступник выпрыгнул на пустынный заводской двор…

Телефонный звонок разбудил меня около пяти часов утра. Дежурный областного управления милиции сообщал, что в селе Базар Народичского района убит сторож межколхозного кирпичного завода и мне приказано немедленно приступить к расследованию.

— Машина за вами, товарищ майор, уже выслана, — доложил он.

Над городом рассветало раннее утро. По крышам многоэтажных домов, по зеленым кронам деревьев скользили ласковые солнечные лучи. Прошла поливальная машина, развешивая над асфальтом прохладные радужные усы. Из-за угла вывернулся наш «газик». Рядом с шофером сидел полковник Оганов. Приоткрыв заднюю дверцу, крикнул:

— Поехали, майор!

Машина вылетела за город. Я спросил, нет ли новых данных?

— Звонил начальник Народичского райотдела майор Беликов, — повернулся ко мне Оганов. — Когда обнаружили сторожа, он был еще жив. Но по дороге в больницу скончался. Успел только одно слово сказать — «наш». Что оно может означать? Наш рабочий или односельчанин? Во всяком случае, мне думается, зацепка есть.

Уже не заворачивая в Народичи, мы помчались в село Базар. У заводской конторы, как обычно бывает в таких случаях, толпился народ. Беликов встретил нас в коридоре, провел в бухгалтерию. Там на полу мелом было очерчено место, где лежал сторож. Берданка валялась тут же.

— Ружье не заряжено, — констатировал Беликов. — Отвыкли люди бояться, и это хорошо. Но что бдительность потеряли — плохо.

В двух местах — на стене и у двери — виднелись бурые пятна крови. И больше никаких следов. Тщательно осмотрев место происшествия, полковник Оганов предложил нам две версии.

Первая основывалась на том, что преступление совершено кем-то из круга лиц, близких к бухгалтерии, которым был известен день и час поступления денег из банка. Вторая касалась непосредственно работников ночной смены.

— Может, у кого-то есть иные соображения? — спросил полковник и, не услышав дополнений, приказал приступать к работе.

— Руководство оперативной группой поручаю майорам Беликову и Балахонцеву. О ходе расследования держать меня в курсе, — попросил нас обоих и, попрощавшись, уехал.

С майором Беликовым мы сразу распределили обязанности: он занимался первой версией, я — второй. Директор завода тотчас представил нам список ночной смены. С 10 вечера до 4 утра на заводе работали 15 человек: 9 женщин и 6 мужчин. Женщин решено было пока исключить и заняться исключительно мужчинами. Итак, род занятий подозреваемых? Трое формовщиков, два грузчика и заведующий производством сидели в коридоре в ожидании беседы. Первым в кабинет директора, где я временно обосновался, вошел формовщик Груздев — невысокий пожилой мужчина предпенсионного возраста. На пороге он снял кепку и, пройдя к столу, молча опустился на стул.

— Вы работали всю ночь? — задал я первый вопрос.

— Да.

— Перерывы были?

Он как-то иронически, снисходительно улыбнулся.

— Особой загрузки в ночную смену не бывает, — объяснил. — Час работаем, два стоим.

— В перерывах вы отлучались?

— Так ведь, как все… Иногда на месте сидишь, а иногда и во двор спустишься. У нас перед цехом и скверик есть. Небольшой, правда. Посидишь, покуришь.

— Что вы можете сказать об убийстве?

Груздев помял в руках кепку, лицо его помрачнело:

— Жаль Березовского. Мы с ним часто на рыбалку ходили.

— Когда узнали о происшествии?

— Пришел домой и узнал. Сел чай пить, а тут бежит Галина Захарко, на всю улицу кричит: «Сторожа Березовского убили». Ну я сразу в контору. А там уже и милиция, и «скорая помощь».

Вторым в кабинет вошел заведующий производством Лысенко. Подал руку, представился:

— Олег Денисович. Про убийство я услыхал от нашей рабочей Галины Захарко, — начал он свой рассказ. — Пришел домой. Дай, думаю, немного вздремну. А тут Галина стучит в окно, кричит: «Березовского убили».

— Скажите, Олег Денисович, — спросил я, — как часто вы работаете в ночную смену?

— Раза два в неделю. Без контроля нельзя. Прихожу обычно на час, полтора. Правда, сегодня работал до трех.

Что-то насторожило меня в этих подробных ответах.

— Вы говорите, что едва вернулись домой, как в окно к вам постучала Захарко. Так? — я должен был разобраться в своих сомнениях.

— Все правильно.

— Не совпадает тут что-то по времени. Захарко ведь постучала к вам после четырех. А ушли вы с завода в три.

Олег Денисович посмотрел на меня долгим спокойным взглядом:

— Да, да. Я ведь в карьер ходил, где добывают глину для завода. Шофера жалуются, что ночью подъездов не видно. Прожектора не работают.

— И что же показала проверка?

— Водители правы. Сегодня же поговорю с электриками.

Я отпустил Лысенко и пригласил на беседу нового свидетеля.

Мы уже заканчивали разговор, когда в дверь постучал участковый уполномоченный Кириленко:

— Товарищ майор, пришла гражданка Захарко, говорит, что хочет сообщить важные сведения.

Галина Захарко — оператор главного конвейера, работала на заводе пятый год. Коллектив знает, по ее словам, «от и до», кто чем дышит. В минувшее утро она ушла домой без десяти четыре. Обычно смена кончается в четыре, но конвейер остановился раньше. Проходя мимо конторы, заметила, что окно в бухгалтерии открыто. Заглянув в комнату, увидела лежащего на полу сторожа. Над забором в это время мелькнул убегавший мужчина.