Приказ №1 - [24]

— Надо же! — воскликнул он. — Посмотри, Соня, все мои друзья нас встречают и даже шампанское, черти, разыскали. Ну, знакомьтесь.

Вскоре в квартире звучали тосты и веселый смех.

Гости ушли поздно.

Екатерина Алексеевна провела новых постояльцев в их комнату.

Михайлов подошел к Соне, обнял ее.

— Ну вот, наконец мы одни и я могу полностью открыться тебе. — Он усадил Соню в уютное старинное кресло и продолжал: — О том, что я революционер, большевик, ты знаешь, но, Сонечка, милая, мне иногда становится страшно от мысли, что подвергаю твою жизнь опасности...

— Замолчи! — перебила его Соня. — Я люблю тебя и ничего не боюсь.

— А если мне снова придется уйти в подполье, скрываться?

— И я с тобой.

— А если меня схватят?

— И я с тобой! — опять с жаром перебила его Соня. — И вообще, Арсений, перестань меня пугать, я ничего не боюсь и хочу одного — быть рядом с тобой.

— Ладно, тогда слушай...

Михайлов сел на подлокотник кресла, положил руку Соне на плечо и негромко, словно прислушиваясь к своему голосу, заговорил. Впервые за долгие годы борьбы, полные опасностей и тревог, он сидел с любимой женщиной и рассказывал о себе. Последние его слова были:

— Ну вот, теперь ты знаешь обо мне все. Я должен был и хотел тебе это рассказать еще там, в Чите, но сама помнишь, как срочно мне пришлось уехать...

Он взглянул на Соню и, пораженный, умолк, ее глаза были полны слез.

— Родной мой, сколько же тебе довелось пережить! Если бы это рассказал другой, видит бог, я бы не поверила. — И вдруг она улыбнулась сквозь слезы. — Скажи, а ты мог бы принести сюда шампанское — там, на столе, почти полная бутылка осталась?

Михаил бросился к двери. В большой комнате хозяйка заканчивала прибирать со стола.

— Екатерина Алексеевна, миленькая, дайте мне, пожалуйста, два бокала.

— Что, решили тайный тост произнести? — Хозяйка улыбнулась, достала из буфета бутылку и протянула ее Михайлову. — Погодите минуточку.

Загадочно улыбаясь, она вышла из комнаты, а когда вернулась, в руках у нее были хрустальные бокалы.

— Вот, возьмите. Чует мое сердце, что тост, который будет произнесен в вашей комнате, достоин того, чтобы пить шампанское из этих бокалов. — И, чуть смутившись, добавила: — В молодые годы из них пили только мы с мужем.

Когда Михайлов вернулся к себе и наполнил бокалы шампанским, Соня сказала:

— С этой минуты я буду называть тебя Мишей. За то, Мишенька, чтобы дело, которому ты посвятил себя, которому служит мой отец да в меру сил и я, победило!

— Спасибо, родная! — растроганно произнес Михайлов и добавил: — Выпьем за величайшую силу на земле, которая, я уверен, поможет нам в нашей борьбе, — за нашу любовь!

Они, стоя, выпили до дна...

ВЕСТИ

В тот воскресный день Михайлов и Софья Алексеевна были приглашены в гости к Любимову. За ними забежал Гарбуз. Прямо с порога он громко сказал:

— Одевайтесь потеплее, мороз трескучий, как в Сибири. — И, вскользь глянув на наряд у Михайлова, не удержался: — Софья Алексеевна, гляньте-ка на этого щеголя. Не зря их у нас в Минске зовут земгусарами.

Михайлов знал Гарбуза давно, не раз в далекой Манзурке вдвоем коротали зимние вечера. Гарбуз отличался веселым и добродушным нравом, любил шутки и простоту обращения. Он озорно подмигнул Соне:

— Софья Алексеевна, вношу предложение: мы с вами идем по одной стороне улицы, а этот франт — по другой, чтобы люди не подумали, что он — наш знакомый.

Обмениваясь шутками, они вышли на улицу. Февраль только начинался и по всем приметам обещал много морозных дней.

Гарбуз, держась чуть позади — узкий и не очищенный от снега тротуар не позволял всем троим идти рядом, — говорил:

— А я хорошо помню февраль прошлого года. Было очень тепло, почти все время стояла плюсовая температура.

— Зато лета, считай, не было, — обернулся к другу Михайлов. — Не зря люди говорят: морозы в феврале, тепло — в июне.

Когда примерно через полчаса они пришли к Любимову, все, кроме Мясникова, были уже в сборе. У них издавна велось, что любая встреча превращалась в короткое совещание. Сегодня тем более был повод: приехал Алимов. Пока женщины хозяйничали, мужчины собрались в соседней комнате.

— Александр Федорович задерживается — прибыл связной из Могилева, — сказал Кнорин. — Может, послушаем пока Алимова?

— Давайте. Но я что-то его не вижу, — покрутил головой Михайлов.

— Сейчас придет. Он в сарай за дровами вышел.

Не прошло и минуты, как Алимов, громыхнув на кухне дровами, уже здоровался с Михайловым и Гарбузом.

— Мясникова я видел утром, и он мне поручил проинформировать вас о результатах поездки.

Алимов доложил о том, что ему удалось выяснить в Москве и Петрограде.

— Как видите, — закончил он свой рассказ, — ни в Петрограде, ни в Москве никто из наших о Чароне слыхом не слыхал.

— Как ты попал в Петроград? — поинтересовался Гарбуз.

— Понадобилось по ходу дела. Московские товарищи дали мне связного, который и помог связаться с петроградскими большевиками. — При этих словах Алимов густо покраснел. Чтобы скрыть смущение, начал сбивчиво и поспешно говорить: — В Петрограде обстановка, как перед грозой. Войска приведены в полную готовность. Ежедневные манифестации. Перед самым моим отъездом солдаты и полицейские открыли огонь по манифестантам на Невском проспекте. Погибло много людей.