Приказ №1 - [19]

Метель разгулялась вовсю, и высокий солдат, сопровождавший Михайлова и Чарона, кутаясь в свою куцую, болтающуюся на худых плечах шинель, удовлетворенно сказал:

— Погода-то словно по заказу, офицеры меньше шастать по окопам будут.

В небольшой балке, закрытой с трех сторон лесом, собралось человек двести. На подступах к месту собрания стояли наблюдатели. Для оратора была приготовлена «трибуна» — два поставленных друг на друга больших ящика из-под снарядов. Михайлов ловко взобрался на них и поднял руку:

— Товарищи! Я привез вам, фронтовикам, привет и сочувствие большевиков и трудового народа Минщины!

По рядам, словно шелест, прошел тихий говор. А Михайлов продолжал:

— Царь и его холуи — помещики, банкиры, заводчики и фабриканты — день ото дня долдонят, что эту несправедливую братоубийственную войну нужно вести до так называемого «победного конца». Они произносят тосты за победу «русского оружия» в ресторанах, на разного рода приемах, купаясь в роскоши и бесясь от жира. Но скажите, так ли уж эта война нужна простому народу? — Михайлов неожиданно обратился к стоявшему невдалеке пожилому солдату: — Вот скажи, отец, нужна тебе война?

Солдат смутился — надо же, ни с того ни с сего оказался в центре внимания, — но быстро нашелся и злым простуженным голосом ответил:

— Эта война нужна разве что вшам, которые скоро сожрут меня заживо, а я хотел бы еще на деток своих поглядеть, их у меня пятеро, да и женку обнять.

Кто-то из солдат помоложе звонко подхватил:

— Как немца или австрияка в рукопашной!

Вокруг засмеялись, а солдат, к которому обратился Михайлов, громко крикнул:

— Правильно говорит товарищ офицер! На какой хрен нам эта война, что она дает? Царю она нужна да богатеям всяким, панам! И нашим, и германским.

— Верно говорит солдат! — Михайлов поднял руку, и толпа затихла. — Здесь, вблизи передовой, расположены замки князей и прочих богачей, таких как Друцкие, Соколинские, Святополк-Мирские. Видели, поди, их?

— Видели, видели! — закивали солдаты. — Там обычно штабы и генералы размещаются.

— Правильно! И вы думаете, противник не знает об этом? Еще как знает! Но ему, а точнее вражеским командирам, не хочется своих же бить. Какой резон богачу богача бить? Для них лучше, чтобы солдаты — русские и немецкие рабочие и крестьяне убивали друг друга. Пока льется кровь, кто станет думать о революции? Им дела нет до того, что вас ждут жены и дети, что погибнет на фронте кормилец семьи. Для них главное — капитал...

Когда Михайлов кончил выступление, со всех сторон посыпались вопросы. Отвечая на очередной вопрос, Михайлов обратил внимание на одного солдата: «Уж не Крылов ли?» Лицом солдат был очень похож на Антона Михайловича, а еще больше — на вихрастого пацана с фотографии, которую показывала Елена Петровна.

И вдруг он, тот солдат, поднял руку:

— Скажите, вы большевик?

— Да, большевик.

— Значит, не из начальства. А откуда вы знаете все, что говорите?

В толпе засмеялись: «Ему на блюдечке сведения подают», «Нет, ему генералы рассказывают», «А может, он ясновидец?»

— Откуда знаю, спрашиваешь? А ты, браток, вступай в партию и тоже будешь многое знать и во многом разбираться.

И вдруг у Михайлова мелькнула озорная мысль. Он мысленно приделал пацану с фотографии реденькие светлые усики — получилось точь-в-точь это лицо, что с победным видом оборачивалось то к нему, Михайлову, то к товарищам.

— Может, и ясновидец. Хочешь, докажу?

— Как ты докажешь?

— А очень просто. Ты меня видишь впервые?

— Да.

— И я тебя тоже раньше не видел, а вот возьму и назову твои имя и фамилию.

— Ну да! — заинтересовался солдат. Все замерли. «А вдруг это не Крылов, вот конфуз будет», — подумал Михайлов. Но отступать было некуда, и он уверенно сказал:

— Ты — Алексей Крылов, из Минска. Там тебя мать и отец дожидаются. Верно?

Солдат стоял бледный как полотно. Чуть слышно выдохнул:

— Верно. Откуда ты знаешь?

Поднялся хохот, все задвигались. Солдаты обступили Крылова и весело заглядывали в его обескураженное лицо. Смеялся и Михайлов. Затем он спрыгнул с ящиков и подозвал Крылова. Коротко объяснил ему, что к чему, рассказал о родителях. Алексей спросил:

— Ты мне скажи одно: если я убегу с фронта, сможешь мне в Минске помочь укрыться?

— Смогу, Алексей.

После этого Михайлов и Чарон побывали еще в пяти местах. Когда затемно возвратились в гостеприимный дом Пупко, там их уже дожидались Дмитриев, Солдунов и сопровождавший их солдат. Дмитриев мял в руках листок бумаги. Это была телеграмма из комитета Земсоюза: господину Михайлову надлежало срочно прибыть в Минск для встречи приезжающей невесты.

После короткого совещания было решено: Дмитриев и Солдунов продолжат выступления среди солдат, а Михайлов и Чарон едут в Минск.

ЕСТЬ ЗАЦЕПКА

Катурин даже отпрянул, когда из коридора на него глыбой надвинулся Иван.

— Фу, черт, напугал!

— А ты не бойсь, — засмеялся Иван, — чего людей бояться. Я уже часа два вас дожидаюсь. Замерз, как цуцик, на улице, решил в коридоре погреться. Хорошо, что дверь не заперта, а то не знаю, что бы я и делал.

Они прошли в квартиру, и Иван без проволочки начал рассказывать:

— Стал разыскивать тех, кто мог бы знать и помнить Чарона по пятому году. И вот, пожалуйста, — мой тезка Лесков. Ты, Павел, должен его знать. Он участник перестрелки у трактира «Волна». Помнишь, вся Москва смеялась над полицией, солдатами и жандармами: горстка революционеров целый день удерживала в своих руках этот трактир, а когда ночью войска окружили дом, подтащили пушку и начали штурм, трактир оказался пустехоньким.