Приказ №1 - [18]

— Сын мой, Апполинарий.

— А где он?

— На окопах. Скоро придет. Да вы садитесь, отдыхайте с дороги, а я ужином займусь.

Хозяйка говорила не торопясь, с достоинством. Едва она вышла в кухню, как в прихожей послышались шаги — пришел сын хозяйки. Потом было слышно, как он умывался. Через несколько минут Апполинарий вошел в комнату и представился. Высокого роста, худощавый, волосы русые, курчавые, на переносице — очки.

— Так это ваши творения? — с улыбкой спросил Михайлов, пожимая Апполинарию руку.

— Мои, — смутился парень. — В свободное время немного режу.

— А где вы работаете?

— В школе, преподаю рисование.

— А ваша матушка сказала, что вы на окопах.

— Сейчас вот — с окопов. Время такое, что надо и фронту помогать.

Они сели на украшенную резьбой скамью. Михайлов сказал:

— У вас, Апполинарий, необыкновенный талант, и вам обязательно его надо развивать. Какое у вас образование?

— Закончил два класса частной гимназии, а также четырехклассное училище.

— По нынешним временам это не мало, но все равно вам надо во что бы то ни стало учиться дальше. Я непременно поинтересуюсь, где вам можно будет продолжить образование. — Михайлов достал из кармана небольшую записную книжку. — Позвольте, запишу ваш адрес.

— А нас все знают, — улыбнулась вошедшая с дымящимся чугунком хозяйка — Достаточно написать: «Ивенец, Пупко». К нам люди со всей округи, как в музей, ходят.

— Вообще-то, наша улица Койдановской называется, — смущенно добавил парень.

После ужина, несмотря на сильную усталость, Михаил Александрович еще долго разговаривал с Аппо— линарием. Узнал, что его старшие братья — Станислав и Эдвин — на фронте, а сестра Стефания замужем и живет отдельно.

— Нет, Апполинарий, я себе не прощу, если не позабочусь о том, чтобы твой талант служил людям.

Апполинарий Пупко смущенно и недоверчиво улыбался. Откуда ему было знать, что пройдет время и Михаил Александрович выполнит свое обещание.

— Спасибо, — только и ответил он. — Вам бы отдыхать надо, устали ведь.

Михайлов прошел в комнату, где уже мертвым сном спали его спутники. Лег, сомкнул глаза, но перед взором его продолжали стоять деревянные фигуры, которые, казалось, вот-вот оживут. Постепенно мысли переключились на главную цель поездки, и он обеспокоенно подумал, что нет точной договоренности о предстоящей завтра встрече с местными большевистскими руководителями.

Но волнения оказались напрасными. Как только робкое зимнее утро заглянуло в окно, в комнату постучали. Первым, как был в кальсонах и босиком, бросился к двери Чарон. «Ишь, какой прыткий!» — подумал Михайлов, надевая сапоги.

В комнату вошли два солдата. Первый, высокий и худой, как жердь, громко сказал:

— День добрый в хату. Кто здесь есть из Земсоюза?

— Вот мы и будем, — быстро ответил Чарон.

— А кто старший? — спросил солдат.

Михайлов, уже одетый в свой полувоенный костюм, сказал:

— Я старший. Подождите, пожалуйста, в сенях, я сейчас выйду.

Солдаты, громко стуча смерзшимися на морозе башмаками, вышли. Михайлов заметил Чарону:

— Вы бы, Евсей Маркович, штанишки натянули, а то ненароком сестра милосердия или еще какая дама заглянет.

Он вышел в сени.

— Здравствуйте, товарищи! Я — Михайлов. Сколько будет дважды три?

— Семь, — ответил высокий. — А по-вашему сколько?

— Девять.

— Правильно, — заулыбались солдаты. — Здорово, товарищ!

Тот, что был пониже, с улыбкой на давно не бритом лице, доложил:

— Давно вас ждем. Хотят солдаты услышать правдивое слово. А то чего только офицеришки наши не наговаривают: и что большевиков всех переловили да в каталажку пересадили, и что Ленин продался немцам и австриякам, и его помощники даже воюют против нас.

— И что, люди верят этой болтовне?

— Мы, конечно, не верим, но, товарищ дорогой, и среди солдат разный народ есть.

— Ясно. У меня к вам просьба: никому, кроме меня, не называйте своих и других фамилий, а также номера частей, в которых служите. Это для конспирации. Скажите, где бы мы могли спокойно поговорить?

— Об этом позаботились, — ответил высокий солдат. — Здесь недалеко есть хата, которую с приближением фронта хозяева бросили и уехали.

— Великолепно, — потер руки Михайлов. — Сейчас я только потороплю своих товарищей и пойдем.

Он вернулся в комнату и увидел, что все трое уже одеты.

— Молодцы, что не заставили ждать. Идемте!

В пустой, как гумно, давно не топленной хате долго не задерживались — только распределили обязанности.

— Со мной пойдет Евсей Маркович, — сказал Михайлов. — Ты, Николай, — с Петром. Сопровождать нас будут эти товарищи. Помните, выступаем на передовой. Солдаты устали, многие в растерянности, не знают, что делать, кому доверять. Поэтому разговор надо вести правдивый и простой. Листовки и прокламации оставлять там, где будете выступать. — Он посмотрел на Чарона. — Я вас беру с собой потому, что опыта выступлений в войсках у вас нет. Присмотритесь, возможно, придется и одному бывать среди солдат.

— Да-да, спасибо, я понимаю, — быстро проговорил Чарон и, не удержавшись, спросил: — А как быть со сведениями о местных партийных организациях? Прикажете, как и в Могилеве, мне снова заниматься этим вопросом?

— Об этом — несколько позже, а сейчас пошли. — Михайлов поднялся.