Прикамская попытка - 4 - [50]

— А нам вы не хотели счастья?

— На вас мы надеемся, как на продолжателей нашего дела, как на настоящих мужчин, способных подчинить свои желания народным интересам.

— Почему вы так уверены в своих действиях? — Не зря изучал Василий философию и диалектику, критическому взгляду на любое предложение он научился.

— Потому, что знаю будущее. Вот мои дневники, читайте. Обед будет через два часа. Думаю, успеете, за обедом поговорим. — Быстров и Невмянов допили чифир и вышли из библиотеки.

Санкт-Петербург, три месяца спустя.

— Дай Вам бог здоровья, Ваше превосходительство, — поклонился Ивану его недавний попутчик, Сергей Светлов, торговец пушниной, усаживаясь в возок, заполненный привезённым из Беловодья товаром.

— И тебе, всего наилучшего, Сергей Петрович, — приподнял над головой новомодную шляпу беловодский наследник, улыбаясь своему ровеснику, с которым успел подружиться за четверо суток в поезде, от Сарапула до Питера. Он спрыгнул со ступеней вагона на перрон и направился к роскошному паровику, возле которого лениво прогуливался граф Желкевский.

— Доброе утро, Никита Сергеевич, — поклонился отцовскому другу Иван, стараясь держаться так же элегантно и легко, как дядя Никита.

— Здравствуй, здравствуй, вымахал-то как! — раскрыл руки для объятий, распахивая роскошную соболью шубу, Желкевский, — Орёл, красавец, молодец! Садись в машину, замёрз я на улице, рассказывай, как добирался.

— Как обычно, поездом до Иркутска, оттуда на перекладных в Барнаул, снова поездом до Сарапула. У дяди Володи неделю гостил, гостинцы для Вас от него везу, вот снимок, смотрите, — беловодец забыл свои мысли о сдержанности, чувствуя искреннюю любовь и внимание старого отцовского друга. Полчаса пути до графского особняка пролетели в монологе гостя столицы, лишь увидев на перекрёстке своего недавнего попутчика, Иван прервался, — глядите, снова встретились, это Сергей Светлов, беловодский торговец пушниной. Представляете, Никита Сергеевич, они всей семьёй восемь лет выращивают в неволе песцов, чернобурок и соболей, кормят отходами с забойного цеха нашего консервного завода, говорят, шкуры обходятся вдвое дешевле, чем у охотников. Сергей первый груз мехов в столицу приехал продавать, какая оригинальная идея, разводить соболя и песца, а не бегать за ними по лесу и тундре!

— Представляю, Ваня, представляю, ты не забыл дневники отца? — задумчиво проводил взглядом Желкевский попутчика своего гостя, — в двадцатом веке практически все меха будут производиться на зверофермах.

— Ох, — замолк Иван Быстров, совершенно забывший, что Желкевский и Кожевников попали в прошлое вместе с его отцом и крёстным. Благо, за неделю, проведённую в Таракановке, Владимир Анатольевич ни разу не вспомнил об этом.

— Да, мой мальчик, да. Ты об этом не забывай, но и говорить никому не советую, очень прошу.

— Понимаю, Никита Сергеевич, не маленький.

— Через три дня пойдём на приём к императору, думаю, после этого проблем у тебя с невестами не будет. Знаю, тебе не хочется жениться по принуждению, но, твой выбор мы не ограничиваем. Я уверен, что Андрей будет рад, если ты остановишь свой выбор на русской девушке. И, не принимай в голову рекомендации своего крёстного, твоя любимая не обязательно должна быть богатой. — Желкевский улыбнулся Ивану в глаза, — ты унаследовал удачу своего отца, и я уверен, твоя избранница принесёт лишь приятные сюрпризы. Наплюй на все наши указания, наслаждайся жизнью и слушай выбор своего сердца. До наступления навигации больше двух месяцев, у тебя достаточно времени.

Слова графа оказались пророческими, после большого приёма в Зимнем Дворце, где баронет весь вечер провёл рядом с Павлом Первым, широко рекомендовавшим всему столичному свету богатого беловодца, приглашения на званые вечера и балы поступали по три-четыре за день. Впрочем, довольно скоро Иван заметил сходство русских балов и японских приёмов, ставших привычными за два года, и успокоился. Легко перестроившись, парень старался больше знакомиться с девушками, пытаясь встретить свою любовь. Красивых и умных девушек оказалось много, некоторые привлекали своим характером, но, ни одна не тронула сердце молодого беловодца.

Быстро пролетели два с половиной месяца, дождливая столичная весна вступила в свои права. Глубокие лужи на улицах, вонь оттаявшего конского навоза, грязные остатки весеннего снега наводили грусть и воспоминания о цветении сакуры и багульника, по радио пришли известия из Невмянска о свадьбе беловодского барона и корейской принцессы. Иван искренне порадовался за старшего брата и решил не торопиться с женитьбой, сначала проехать по Европе. Поэтому одно из последних приглашений на бал к губернскому предводителю дворянства, барону Александру Сергеевичу Строганову, в знаменитый Строгановский дворец на углу Невского проспекта и Мойки, принял совершенно спокойно, решив напоследок просто отдохнуть, потанцевать с красивыми девушками, повстречаться с многочисленными столичными знакомыми.

Так и пошло сначала, Иван легко переходил от одной группы знакомых к другой, выслушивал поздравления с бракосочетанием Василия, перешучивался, обсуждая последние новости из Франции. Великолепно зная, во что выльется вся великая французская революция, по запискам отца и рассказам крёстного, он довольно резко отозвался об истинной сущности всех революционеров и сразу напоролся на резкий окрик сына хозяина дворца — Павла Строганова. Симпатичный парень, лет на пять старше Ивана, довольно бесцеремонно перебил беловодца, нарываясь на грубость.