Приговоренный - [10]

По расписанию он должен был прийти в 19.50 и стоять 10 минут, но пришел с опозданием, и время стоянки немного сократили.

— Граждане! — перекрывая галдеж тех, кто торопился залезть в вагон, заорала здоровенная проводница. — Вместе с билетами паспорта предъявляйте! Без паспортов не сажаем!

— Шамиля Басаева боятся… — отметил кто-то дошлый.

Опять-таки по удивительному стечению обстоятельств, помимо сожженного, у Оксаны Мотыльской оказался второй паспорт. На нем, как ни странно, была приклеена фотография той самой блондинки, которую представляла собой Оксана в настоящий момент. Впрочем, ни о какой Оксане в паспорте не упоминалось. Согласно этому запасному паспорту, в Москву уезжала гражданка Кулагина Елена Петровна…

ЧЕРЕЗ СУТКИ

С круглого стенда в подвал, где располагалась сауна областного общества охотников, глуховато долетали нечастые выстрелы.

Когда распаренные, завернутые в простыни, Иванцов и Черный вышли в предбанник, у диванчика-уголка их ожидал низенький полированный столик. На столике на просторном блюде горкой лежали красно-кирпичного цвета отварные раки. С ними соседствовало другое блюдо — с крупными розовыми креветками. Тут же стояли две высокие, немецкого производства, фарфоровые пивные кружки, каждая объемом по литру, тарелка с черными просоленными сухариками. Банщик Митя, увидев, что гости уже вышли, торжественно подкатил к ним нечто вроде сервировочного столика, на котором стоял жестяной поддон, где, обложенный льдом, лежал небольшой двадцатилитровый дубовый бочонок с пивом.

— Молодец! — похвалил Митю Виктор Семенович, тяжко оседая на диванчик. — Плесни себе кружечку!

Митя с готовностью нацедил себе густого темного, почти черного напитка, погрузил усы в коричневатую пену и с наслаждением ее осушил, смакуя пиво мелкими глотками.

— Ледяное! — доложил банщик, жмурясь от удовольствия. — Не спешите, Виктор Семеныч, надо аккуратненько, чтоб горло не застудить.

— Ладно, — отмахнулся прокурор. — Отдыхай! И чтоб в течение часа никого не пускать. Никаких дел и звонков. Даже если скажут: «срочно». Могу я в воскресенье спокойно пиво попить после бани? Уловил?

— Как всегда!

— Тогда брысь! Понадобишься — позовем.

Митя поспешил удалиться, а Черный заметил:

— Ты, Семеныч, мне сейчас Ивана Грозного напомнил. Я когда-то на зоне читал, что он своих холуев пиво и вино заставлял пробовать, чтоб не отравили.

— Я тоже про это читал. Потому и Митьку пить заставил. На Руси, запомни это, Володя, никогда и ничего не поменяется. Названия меняться могут, а сущность дела — нет.

— Ну уж! — недоверчиво произнес Чернов. — А когда царя скинули? А сейчас, когда всю вашу коммунячью звездобратию поразогнали?

— Смешной ты парень! Куда ж это нас разогнали, когда я за пять лет с районного прокурора до областного поднялся? А мой бывший первый секретарь райкома — хоть и без партбилета, но в области Глава. Губернатор, мать его так! Ты же и без меня знаешь, кто в нашей команде был кем… Просто раньше, при Брежневе, попроще было, один флаг, одна партия, точно знаешь, куда ведут, знаешь, кому давать, на кого стучать, кого сажать, а кого нет. А сейчас надо, как летчику в бою, головой на триста шестьдесят градусов вертеть, не знаешь, откуда клюнут.

Прокурор отхлебнул пиво и сладко провел ладонью по пузу.

— О-о-о, благодать холодненькая! Между прочим, угадай, чье пиво?

Черный попробовал с видом знатока, пожевал собственный язык, дегустируя, и сказал:

— Специфическое что-то! Судя по тому, что вы, гражданин прокурор, ехидное лицо скомстролили, не иначе советское? «Ленинградский портер», может быть? Я его, помню, мальчишкой еще пил.

— Портер! Скажешь тоже! Нет, это, брат, старинное крестьянское пиво. В одной здешней деревеньке, в Сидоровском районе, старикан один жил. А у него тамошний бывший председатель колхоза всю технологию выведал, записал и задумал пивной завод открыть. А мне в презент прислал бочонок. Старикан помер, а «ноу-хау» у председателя осталось.

— В Сидоровском районе? — наморщил лоб Черный. — Там Курбаши какое-то дело затевает, сукин кот.

— А тебе это не по фигу? — благодушно сказал Виктор Семенович, разламывая с хрустом рачий панцирь и добывая нежное розовое мясцо. — У тебя там с ним нет пересечений. На хрен тебе эта глубинка? Сейчас, после того, как с Балыбиным все стало ясно, я подберу на город нормального мужика, и будешь там кум королю. Если, конечно, будешь слушаться Папу Карло, то есть меня.

— Я-то слушаюсь, — заметил Черный, — я свою натуральную услугу сделал, а ты-то, Семеныч, не торопишься… Когда я Клыка увижу, а?

— Давай это обмозгуем, — ответил прокурор, неспешно прожевав рачье мясо и отхлебнув еще пива. — Значит, так, Володя, из тюрьмы я его вывез. Он мне написал признание, что нычка у него находится в том самом Сидоровском районе, о котором мы с тобой только что упоминали. Представь себе, совсем неподалеку от охотничьего домика, который лет десять назад тамошний райком для приема областного начальства выстроил. Места там глухие, лоси, кабаны гуляют… Сезон начнется — съездим туда на охоту. Хорошее место. И очень уединенное. От райцентра полста километров, а отсюда — полтораста. Принадлежит он теперь моей жене, как главе фирмы «Русский вепрь», сторожат его ребятки, которых я ей порекомендовал. Вот туда-то я Клыка и спрятал. Он, конечно, темнит. Говорит, что готов меня вывести на нычку, а подробно дорогу объяснить не может, дескать, поведете в лес — вспомню по приметам. Врет?