Приговоренный к власти - [12]

— В армии есть понятие субординации. Начнем с Большого майора.

— Хорошо, иди. А я поищу местный полевой госпиталь. Где встречаемся?

— Внизу. На центральной лестнице. Или ориентируйся на вой трубы Алика.

— Ты думаешь, он прискачет сюда?

— А куда он денется?

Лана кивнула и пошла боковым коридором в сторону. Лешка подавил усмешку — подруга его явно не хотела принимать участия в боевой мясорубке. К тому же и «медицинского», если так можно выразиться, в ней ничего не было. Не зная почему, но Лешка уже несколько раз отметил, что она постоянно фиксировала правильность речи, словно учительница словесности: говорить надо «перспектива», а не «переспектива», буква «с» в собственном имени для нее была слишком свистящей, изменение имени Владимира на несколько насмешливое Вово, с ударением на втором слоге, признала оригинальным. Она обращала внимания на слова, обращала — профессионально. Но это ее заботы, решил Лешка, в конце концов, у него самого на всякий случай лежат в кармане фальшивые документы — у всех своя шерстяная маска на физиономии или почти у всех.

Большой майор оказался не столь высок и могуч, сколь обширен, лыс и груб. Кроме того, он выглядел настолько усталым, словно всю ночь грузил уголь с платформы. Он внимательно просмотрел военный билет Лешки, видимо, хорошо умел читать такие бумажки, знал зашифрованный смысл в разного рода символах и значках, которыми пестрел Лешкин документ. Вскинув на Лешку испытующий взгляд, резко спросил:

— Зенитно-ракетные войска? Афганистан? Старший сержант? Начинал службу в Калининграде, который Кенигсберг?

Русским языком в военном билете эти сведения не сообщались, но Большой майор знал свое дело.

— На все ваши вопросы — «да», — ответил Лешка.

Его ответ настолько понравился, что Большой майор не обратил внимания на перезвоны двух телефонов, стоявших на отдельном столике.

— Людьми командовал? Стрелял на поражение? В атаку ходил?

— Под прикрытием авиации и бронетехники.

— Хорошо. А где твоя униформа? Где погоны и головной убор?

Лешка потерялся. Большой майор требовал того же, что советовал Журавлев.

— Но зачем?

— Затем, чтобы отличаться от штатских бездельников, которые собрались здесь повеселиться, покрасоваться перед камерой телевидения, чтоб все видели, какие они отважные и свободолюбивые. Всех этих показушников — режиссеров, артистов, циркачей — я бы давно шуганул. Они побегут первые. А человек в униформе — будет стоять. Из чего стрелял?

— Родной Калашников, пистолет Макарова, «узи», кольт-автомат, кольт-револьвер полицейский, американская винтовка М-16, «Муха», упражнялся по наведению на цель «Стингера», но стрелять не дали. Ну, еще, конечно, наше малокалиберное оружие, ТОЗ и пистолет Марголина.

— Неплохо. Пойдешь по первому разряду. Когда достанешь униформу, получишь Калаша и ПМ.

— А что дальше?

— А чего бы ты хотел? — нахмурился Большой майор.

— Часовым около полкового знамени я уже настоялся.

Оказалось, что Большой майор обладал не просто чувством юмора, ироническим ехидством:

— Желаете попасть не более не менее как в охрану президента, Ковригин?

— Так точно, товарищ майор! — по-солдатски ответил Лешка и глазом при этом не моргнул.

— Молодец, — неожиданно одобрил эту наглость Большой майор. — Достанешь униформу, мы тебе бронежилет выдадим и шлем. Пост получишь достойный и перспективный. Автомобильные права есть?

— Дома.

— Тоже захвати.

— А у вас машины нет, меня туда-обратно подбросить?

Это было уже слишком. Усталые глаза Большого майора как-то погасли:

— Ну, ты, братец, нахал! При всех прочих равных, ты пока старший сержант! Конечно, смотря как дело пойдет, к утру можешь стать и генералом, но пока у меня полковники на своих двоих бегают. Туго у нас с машинами, а транспорт в условиях городского боя первейшая вещь.

Не пользуясь лифтом, он сбежал на первый этаж, выскочил из здания и тут же услышал у баррикады с восточной стороны джазовую трубу. Певец Свободы Алик Латынин прибыл защищать российскую демократию в самую горячую точку без опозданий.

А ведь если провалится все дело, подумал Лешка, эту громкозвучную трубу ему запомнят. И золотые кудряшки до плеч запомнят. И вся его хилая, изломанная фигура врежется тому, кого эта труба сейчас доводит до бешенства. И коли не повезет, так воткнут Алику эту трубу в задницу, так что мундштук вылезет через горло. Лешка быстро спустился по лестнице и врезался в толпу, окружавшую оркестрик Алика. Явились уже все, но играл пока только он, потому что остальные… дикое дело! Остальные музыканты тянули электрошнуры из здания, чтобы подсоединить к ним свои динамики и электронные установки. Другого дела нет! Уникальная защита от бронетанковой атаки!

Алик увидел Лешку и едва не зарыдал от радости.

— Тебя не убили? Какой радостный час!

— А кого-нибудь уже убили?

— Уже горы трупов! — Алик тут же осекся. — Только не надо об этом кричать громко, чтобы не порождать паники. Около Моссовета танками подавили человек сто. На Манеже народ разогнали, тоже полсотни людей уложили.

— Ты трупы видел? — спросил Лешка.

— Нет, но все говорят! А какие люди здесь собираются, Леха! Артисты, режиссеры, поэты! Цвет нации! Это наш час, Алешка! Час молодой России!