Приговоренный - [38]

– Фраера дешевые, – негромко ворчал он из своего угла.

Юлий в противоположность Витьку помалкивал, считая все происходящее не своим делом, тем более что к вечеру ему вообще стало ни до Витька, ни до остальных сокамерников. Его ждал сюрприз. На последнее, пятое «забронированное» место в камеру привели худого круглолицего парнишку, то и дело нервно озирающегося по сторонам, чем он сильно напоминал перепуганного воробышка. Лицо новенького сразу показалось Юлию знакомым, но узнать в нем Александра Пасечника, собственноручно задержанного им некогда налетчика, удалось не сразу, настолько разительными были перемены. Куда девался его самоуверенный, наглый вид, когда он обещал стереть Юлия в порошок? Сам Пасечник, едва увидел Юлия, буквально посерел от ужаса и даже попятился к захлопнувшейся за спиной двери. Юлий не верил своим глазам. Ну кто же так делает, хрен бы их всех побрал? Куда смотрит администрация? Как они могли закрыть в одном помещении их вместе? Сына, который недавно потерял отца, и человека, обвиняемого если не в его убийстве, то по крайней мере в пособничестве этому преступлению? Бывшего оперуполномоченного и задержанного им за грабеж человека? Что это – еще один способ накалить вокруг Юлия атмосферу? Заставить его подергаться? Если так, то они явно просчитались – если кто и дергался, так это сам Пасечник.

Витек, конечно, и тут не заставил себя долго ждать:

– Ну че, братишка, так и будем из себя вопросительный знак изображать? Давай, объявись, кто таков. Видишь, люди ждут.

Пасечник открыл рот, но если он и заготовил какие-то слова, то все они застряли в горле. Подавленный, растерянный, всего боящийся в этом новом для него и очень жестоком мире, где нет родителей, готовых прийти на помощь, где есть только враги или равнодушные, в лучшем случае, к твоей судьбе люди. И тут Юлий вспомнил себя. Каким несчастным и растерянным был он сам, когда после убийства его отца Гена Че Гевара вез его в Крым. А вспомнив, почувствовал к Пасечнику если не сочувствие, то по крайней мере снисхождение.

– Я вижу, ты нас тут не уважаешь. Раз здороваться не хочешь, – недобрым голосом произнес Витек.

– Да сядь ты на место, Виктор, – велел Юлий. – Видишь, парень нервничает. А тут ты еще со своей кривой рожей лезешь. Дай ему осмотреться. Ты заходи, не бойся. Я тебя не трону. И никто не тронет, – закончил он со значением, поглядев на Витька.

– Ты что, знаешь его? – спросил тот.

– Так, пересекались в прошлой жизни, – не вдаваясь в подробности, ответил Юлий. – На вот лучше, пожуй. Займи свой рот делом.

Юлий достал из пакета бутерброды с копченой колбасой и протянул Витьку. Тот дважды просить себя не заставил, позабыв на время все свои обиды.

– Ничего себе. Это я понимаю, – приговаривал он с набитым ртом. Ему самому никто никогда передач не носил.

Ближе к вечеру Юлий все-таки стал немного побаиваться, как бы этот Пасечник не шарахнул его во сне табуретом по голове. Не столько даже из чувства мести, сколько от страха. Но Пасечник уже несколько успокоился, хотя и старался не смотреть в его сторону. Из камеры Юлия в этот вечер не дергали, и он в конце концов заснул как убитый – усталость взяла свое.

Следующий день тоже выдался спокойный. На допрос его вызвали около трех часов пополудни, и, поскольку следователь в этот раз относился к категории «добрых», молчать Юлий не стал и, наверное, в двухсотый раз рассказал о своем последнем разговоре с полковником Лаповым и об увиденном сне. Причем не только рассказал, но даже в каком-то смысле показал. То есть он уже так успел выучить свою собственную историю, что ему доставляло удовольствие изображать ее в лицах, когда он по очереди представлял то полковника, то себя самого, каким он себя видел тогда.

Зато ночью ему опять приснилось черт-те что. Какие-то взрывы, наводнения и прочие катаклизмы. Олег Адольфович Постников в дорогом блестящем от лака гробу, Лапов и младший Пасечник в виде механических монстров, стреляющих из лазерных пушек. Последнее было без сомнения навеяно в который раз просмотренным накануне по ящику вторым «Терминатором». Потом Юлию явился капитан Завертайло с ножом в руке. Юлий пытался убежать, но не мог, так как ноги его были спутаны веревкой, как у выпущенной пастись лошади. Оказавшись совсем рядом, Завертайло занес над ним руку для удара. Ценой неимоверных усилий Юлий наконец совладал со своим непослушным телом и дернулся в сторону, одновременно просыпаясь от жгучей боли в левом плече.

Дежурное освещение позволило ему различить силуэт человека, стоящего у его койки с левой стороны. Юлий дернулся еще раз, слетел вниз, сильно ударившись при этом головой об пол, и покатился в сторону дверей.

– Стой, сука! – крикнул еще кто-то второй, стоявший до этого в проходе.

Теперь Юлий уже видел: это был Дмитрий, один из новых постояльцев. Дмитрий кинулся на Тараскина, все еще находившегося в лежачем положении, но Юлию удалось больно лягнуть нападающего пяткой в коленную чашечку. Пользуясь его замешательством, Тараскин вскочил на ноги и, добежав до дверей, стал в них барабанить изо всех сил.

Дмитрий и Сергей остановились и переглянулись.