Приговорённая - [8]

В конце концов, она нервно вскочила, словно разбуженная работающим перфоратором соседа ранним утром в воскресенье. Поёжившись от холода, она схватила свой рюкзак, валявшийся всё там же, куда он вчера был заброшен. Она вышла на полосу света, льющуюся из открытого выхода на улицу. Солнечный свет пригревал едва заметно.

Она вытряхнула содержимое рюкзака на пол. Набор выданных предметов оказался довольно скудным: верёвка, всего около четырёх метров в длину; маленький перочинный ножик, который даже не понятно для чего мог пригодиться; бумажная пачка пищевых капсул (12 штук), на которые можно было нормально прожить всего неделю; литровая бутылка с водой, крышка её была с небольшим простеньким фильтром, которого хватило бы максимум на пять наполнений этой бутылки из ближайшей лужи. Также были: карманный фонарик, которым можно было подсветить карту в темноте, и не более того; пустой герметичный пластиковый контейнер с петлями для ремня, чтобы повесить его на пояс; обычная кремниевая зажигалка. Вот и весь набор для выживания в суровом мире, о котором она слышала на уроках ОБЖ и от знакомых. Быть может, опытный сталкер нашёл бы всему этому какое-то другое и более полезное применение, но девятнадцатилетняя девушка видела в этом бессмысленный набор малополезных предметов.

Кира фыркнула разочарованно и небрежно запихнула всё обратно, только пищевые капсулы положила в карман штанов, предварительно съев сдуру сразу две капсулы.

Словно делая кому-то одолжение, Кира повесила рюкзак за спину на одной лямке и пошла, но не к выходу, а в зал кафе. Зал был раскурочен настолько, что каких-то конкретных предметов разобрать было невозможно. По всей видимости, сюда угодил миномётный снаряд, или тут укрывался враг и его просто забросали гранатами. Зал был завален обломками гипсокартона, железными профилями, остатками мебели и декора. За стойкой был проход, за ним виднелась зелёная крашеная стена подъезда.

Приговорённая вышла в подъезд. Дверь на улицу была закрыта. В подъезде было относительно чисто для заброшенного здания, только отслаивающаяся, словно старые обои, краска на стенах. В здании Кира чувствовала себя спокойно и не торопилась выходить на улицу, на открытое пространство.

Поднимаясь выше, она заметила, что дверь одной из квартир железная и явно не отсюда, а скорее с какого-то технического помещения. Кроме того, она не обросла пыльной замшей, как остальные, и её замок не заржавел, а даже ещё блестел. Похоже, тут либо кто-то жил, либо был чей-то схрон, что менее вероятно. Она дёрнула за ручку двери, но та, как и ожидалась была заперта. Она остановилась на восьмом этаже, задав себе мысленный вопрос: «Зачем и куда я поднимаюсь?»

– Для обзора, – вслух ответила она сама себе.

Она поднялась на последний этаж и вошла в первую попавшуюся квартиру.

Квартира была почти пуста. В прихожей валялся календарь за 2016-тый год, с забавным смайлом в шапке Деда Мороза и надписью: «всё будет ОК!», который теперь выглядел совсем не к месту.

В кухне остался только табурет с железными ножками, газовая плита, микроволновка и холодильник, облепленный выцветшими наклейками, магнитиками и несколькими заметками, на которых ещё можно было разобрать аккуратный женский почерк. На полу – осколки разбитой посуды, кастрюли, сковородки, столовые приборы, среди которых почему-то не было ни одного ножа.

На тетрадном листе, прикреплённом к холодильнику магнитиком в виде дельфина, видимо, банальным сувениром с моря, маркером было написано: «Серёж, вся связь в городе отключена, поэтому я даже не пыталась дозвониться тебе. В город вошли правительственные войска, я не стала рисковать, собрала детей и мы уходим из города. На нашем месте, ты помнишь. Будь осторожен».

На остальных самоклейках были самые обычные бытовые заметки: «Забери Никитку со школы»; «буду поздно, котлеты в холодильнике»; «позвони»; «Железнодорожная 402\6, в 15:20».

В зале остался только стеклянный столик с изящной железной ножкой и опять же, осколки стекла и каких-то маленьких предметов, сувениров и, прочей домашней мелочи, валялся в куче домашний кинотеатр с колонками и прочей гарнитурой. По полу были разбросаны фотографии и растрёпанные страницы фотоальбома В углу сиротливо сидел огромный плюшевый медведь в солнечных очках и пляжной панамке, покрытый пылью и паутиной, испорченный сыростью и насекомыми. У входа в зал был содран паркет.

Всё это вызывало тяжёлое и гнетущее ощущение, ведь когда-то тут жили люди, по-видимому, молодая семья, а теперь всё в запустении. Видимо, гораздо позже из квартиры вынесли всё, что могло сгодиться на костёр, даже паркет и обои начали сдирать. В остальные комнаты Кира не стала заходить, в них было то же самое.

Она вышла на балкон. Под ногами зазвенели битые стёкла и стреляные гильзы. В углу в истлевшей зимней военной форме лежал человеческий скелет, но оружие при нём не было, наверняка им теперь владеет кто-то другой. Но на это Кира не обратила внимания. Отсюда была видна даль. Здания уходили до горизонта: маленькие, большие, целые, разрушенные. Местами между зданиями раскидывались настоящие заросли из молодняка и высокой травы, а местами торчали пни на выжженной земле. Но поражало её больше всего небо, эта синяя бездна без единого облака и без грамма дымки. Ей вдруг показалось, что земля стала переворачиваться и она сейчас упадёт в эту страшную, но завораживающую пустоту, и будет лететь долго-долго, туда – в ледяные недра космоса, у которого нет дна, и, если она не столкнётся с каким-нибудь астероидом, то так и зависнет навечно в ледяном безграничном пространстве. Яркое солнце, немного приподнявшееся над горизонтом с обломанными зубами-многоэтажками, не казалось ей картонным кружком, приклеенным к гипсовому своду небосклона, она чётко представляла далёкий край земли, за которым – всё та же пугающая пустота, а где-то там, далеко, висит страшный пылающий шар.