Приговорен к расстрелу - [58]
После Эсалена, в конце концов напомнившего мне своего рода грандиозную «фабрику сознания» (через курсы Эсалена прошло за 40 лет его существования около 300 000 человек, включая множество людей из стран Восточной Европы и бывшего СССР), вместе с группой других «пилигримов духовного роста», я отправился в Кэмпбел Хот Спрингс, полузаброшенный курорт с целебными водами. Здесь жила и работала группа людей, которые тоже практиковали дыхательную терапию, однако здесь все было менее формальным и напоминало домашнюю обстановку. Руководил ими Леонард Орр, который называл себя «отцом реберфинга[22]». Именно там у меня появились первые проблески сопереживания другим, истинного их понимания. Когда сознание отключалось, возвращались некоторые эмоции раннего детства. Я переставал быть просто журналистом и летописцем калифорнийских эксцессов и начинал прислушиваться к тому, что происходило внутри меня самого.
Я погружался в горячие источники, окруженные елями и снегом. Тепло источников было теплом Матери-Земли, оно постепенно растворяло зажимы в теле, делая меня мягче, податливее. Я продолжал заниматься йогой и придерживался строгой диеты, не принимая не только никаких наркотиков, но даже рассматривая обычный чай как чрезмерно стимулирующее вещество. Я был в хорошей физической форме, не уступавшей той, которую я имел перед побегом. Но теперь мои главные усилия были направлены на внутренний рост, на осознание смысла жизни и моего собственного пути[23].
В Кэмпбел Хот Спрингс я странствовал к далеким мирам и начал ощущать, что «внеземное» существует. Это не было мыслью или иллюзией, вызванной наркотиком. «Внеземное» начиналось на Земле, к нему можно было приблизиться, коснуться пальцами. Всё, что случилось со мной, все пережитые страдания и радости были оправданы, имели смысл.
Иногда казалось, что глубокое дыхание растормаживало и воспоминания, которые никак не относились к этой моей жизни. Я видел себя тореадором на ринге в тот момент, когда меня ударил бык прямо в грудь. Единственным прямым воспоминанием, как-то связанным с этим, было воспоминание о том, как меня, совсем еще мальчишку, бык придавил к забору, сильно сдавив грудь. Но воспоминание о бое быков было очень четким и трехмерным. Мне позднее довелось наблюдать в Севилье бой быков. Надо сказать, что меня эта моя «прошлая профессия» больше не привлекала. Под влиянием посещения корриды я написал стихотворение, в котором восставал против убийства быков ради человеческой забавы.
Мне казалось, что я возвращался к истокам жизни. Любая боль, которую я испытал, уже была испытана миллионами предшествовавших мне людей. Мне запомнились слова Иошиока Сэнсэя, преподавателя боевого искусства айкидо. Он устроил в местном спортзале на острове Кауайи (одном из Гавайских островов) показательное выступление и лекцию. Он впечатлял своей способностью расправиться с дюжиной нападающих на него молодых парней, как будто совсем не прилагая усилий и используя инерцию движения самих нападающих.
«Истине нас учит Природа. Однако мы плохо понимаем, что пытается сказать нам Природа. Мы слишком много болтаем и не слышим ничего кроме себя. Когда наше сознание занято собственными мыслями, мы не в состоянии слышать ничего другого. Когда вы освободитесь от мыслей, вы услышите голос Природы».
Кто-то спросил его о развитии шестого чувства и о парапсихологии. Он ответил: «Если вы не развили свои пять чувств до остроты, как можно говорить о шестом чувстве? На то, чтобы развить даже пять чувств, требуется много лет и огромная самодисциплина. Кто способен на такие усилия? Все хотят чудес».
Помню, как вдохновленный этими словами, я отправился с группой молодежи на длинную прогулку по заброшенным тропам, извивавшимся вдоль утесов, на отдаленный пляж, где местные гавайцы планировали проведение празднества по случаю полнолуния. У меня не было соответствующей обуви для этого перехода, длившегося день и ночь. Я скользил по залитой тропическим ливнем тропе, иногда в опасной близости к обрыву. Но то, что мы увидели, добравшись до цели, по-настоящему захватывало дух. Мысли останавливались сами по себе. Огромный водопад, длиной около километра, падал в кристально чистую лагуну у подножия утеса. Вокруг росли кусты с дикими тропическими фруктами гуава. Крабы на пляже с неохотой прятались в песок, заслышав людские шаги, к которым они не привыкли. Из-за утеса вышла огромных размеров луна, заливая все бледно-голубым светом. Я почувствовал себя так, как Адам, наверное, чувствовал себя до изгнания из рая.
Но где-то в глубине сознания, подобно Джону Лилли, мчавшемуся под гору на велосипеде, я чувствовал, что моя жизнь потребует баланса, если я не хочу разбиться о скалы. Я смотрел на хиппи, живших месяцами на пляже на Кауайи в примитивных хижинах и — не видел себя среди них. Буквальные попытки восстановить рай на земле, будь то у хиппи или у Раджниша, вели к провалу. Надо было серьезно задуматься о своем будущем. Я начал подумывать о том, чтобы вернуться в Австралию и начать заново устраивать жизнь. Но время для этого еще не пришло. Как мое прошлое, так и мечты о каком-то фантастическом будущем, все еще преследовали меня. Я никак не хотел опуститься с неба на землю.
