Приговор - [9]

   Почему все блага человека часто остаются только на бумаге, или, может быть, просто нельзя жить без хозяина. Когда все наше значит все ничье. Можно воровать, приписывать и списывать не считая. Все спишут, все подгонят под необходимые для отчета наверх цифры.

  Иван Егорович давно видел, что в стране назревает перелом и лозунги "все равны, все люди - братья" доживают последние дни. Общество постепенно начинает слоиться на богатых и бедных, на удачливых и невезучих. Кто ближе к кормушке, кто распределяет народные блага своему, так горячо любимому народу, слугами которого они являются, конечно, никогда не обойдет себя. Хотя есть еще чудаки такие, как Зарубин, верящие в светлое будущее, в ум, честь и совесть нашей эпохи. Но таких мало, очень мало. Ладно, философ, уже приехали. Иван Егорович увидел, что "Волга" повернула на его улицу.

   "Наше дело маленькое, нам Родина сказала: "Надо, партия ответит - есть". Значит, вам товарищ первый секретарь Антипов или, может, вашим начальникам из Москвы нужен директор, способный беспрекословно нести вашу хозяйскую волю простым рабочим и мастерам. Но вы несете ответственность за судьбу страны, затеяв эту перестройку, а нам, простым членам партии, необходимо волю партии исполнять. Так записано в Уставе".

  Жена Елена Владимировна приняла известие о назначении мужа директором нового строящегося завода с обычным невозмутимым спокойствием, словно уже знала, что будет именно так.

  "Правда, "Железная леди", - подумал Иван Егорович, - а может, ее что-то в этой жизни удивить или обрадовать? Наверное, нет. Живем словно соседи, и так 28 лет. Почему раньше не видел этого. Может, не замечал". Работа забирала все время. Он и дома был, словно на работе и в мыслях, и бесконечные звонки, даже ночью.

  - Звонила "мышка" нашего Виктора. Спрашивала, ты ей обещал устроить свидание с Виктором. Она оставила свой телефон.

   Елена Владимировна передала листок с цифрами незнакомого телефона. Иван Егорович, немного подумав, надел очки, стал набирать записанный женой телефонный номер.

- 4 -

  Отбой давно прошел. Заключенные камеры три-два, успокоившись после разговоров, которые зашли за полночь, мирно сопели под своими одеялами. Глядя на них, трудно было представить, что это обыкновенные мальчики, спавшие в своих любимых положениях, кто на спине, кто на боку.

  Виктор лежит с открытыми глазами. Синий свет лампочки над дверью уже не раздражает, как в первую ночь, к нему просто привыкаешь, перестаешь замечать. Мысли, мысли не дают спать Виктору уже которую ночь. Он сдружился со своими пацанами и вообще увидел, что это обычные ребята, с простыми, свойственными этому возрасту, интересами, но более озлобленные на жизнь. Трудно было поверить в то, что Цыгана уже хотели признать хроническим алкоголиком по ст.62 в шестнадцать лет.

  - Во сколько Цыган пить начал? - спросил Виктор.

  - Я не помню. Отец еще маленькому пиво наливал, говорил: мужиком должен быть, не бабой, - ответил Уразов, чем вызвал дружный смех своих сокамерников.

  Минаков Женя, Минак, с двенадцати лет состоял на учете в детской комнате милиции и к шестнадцати годам имел больше десятка приводов. Худенький, вертлявый, его посылали взрослые, он ловко лазил и мог залезть даже в забитую хозяевами квартиры оконную форточку. Насонов Сергей, срывая с кричавшей девушки нерасстегнувшуюся серьгу, ударил ее кулаком в лицо. Обычный парень, тихий даже. Что заставляло их воровать, кто? Неужели в их городе нельзя найти занятие по душе? Существует масса секций, клубов, домов творчества. Хотя может, и мало времени уделяют взрослые своим растущим детям. Жизнь ускоряется, вечные заботы, как прокормить, выучить, устроить.

  Эти проблемы мало знакомы Виктору, хотя все в своей жизни он добивался сам. И очень злился, когда, отвечая на вопрос, кем работают родители, слышал: "Ну, все ясно". Он почти отлично закончил школу. С девяти лет ходил в секцию бокса. Был даже союзным призером на юношеских соревнованиях, а затем занимался в единственной в городе полуподпольной секции восточных единоборств, и уже в университете был победителем в своей весовой категории. Ему всегда не хватало времени, он любил жизнь, всегда находил себе интересы, любил литературу, даже сам писал стихи. И даже здесь, в СИЗО, когда боль разлуки и одиночества стали в разы острее, стал писать чаще, чем вызвал восторг своих сокамерников.

  Виктор быстро нашел с пацанами общий язык, особенно после показательного урока по их просьбе. Виктор ногами сбивал подвешенные на двухметровую высоту различные вещи: футболки, майки. Пацаны сидели, открыв рот от восхищения. Личный пример взрослого - вот что самое важное в этом возрасте.

   Ушли трудности первых пятилеток, забылись война и послевоенный голод и разруха, и все, не стало лозунгов "Родина-Мать зовет", "Все для фронта, все для Победы", когда их ровесники по двенадцать часов без выходных работали у токарных и фрезерных станков. Все это ушло в историю. Люди были сытыми, стали жить лучше. Исчезали коммуналки с кухнями на десять семей. Все больше и больше семей жило в отдельных изолированных квартирах со всеми удобствами. Появилось телевидение, и уже реже стали походы всем классом в кино. Люди стали уединяться, а благ, сколько бы их ни было, всегда будет хотеться больше.