Приговор - [118]

К груди Хоакина несколько раз прикладывали электроды, и после этого сердце снова забилось. И в ту же секунду врачи и сестры исчезли, словно были привидениями. Дик повидал на своем веку много реанимационных бригад, но никак не мог привыкнуть к этому зрелищу. Однако теперь был особый случай: на больничной кровати лежал его друг и его встряхивали электротоком, будто тряпичную куклу.

Когда прибежала Пат, Дик и Мария стояли у кровати Хоакина и читали «Радуйся, благодатная!». Пат запыхалась и ждала возле них, пока они не кончили.

– Что случилось?

– У него остановилось сердце, – ответил Дик.

– А сейчас в порядке?

– Надо надеяться. Сестра сказала, что жизненные показатели стабилизировались.

Пат понимала, что почти нереально оторвать Марию от любимого, но решила попробовать.

– Мария, у нас пятнадцать минут, чтобы добраться до дворца правосудия. Если ты не дашь показаний, все, что сделали Хоакин, Дик, ты и Джек, пойдет прахом. – Она исключила себя из этого списка, хотя сделала не меньше других.

– Не могу его оставить, – в отчаянии проговорила Мария.

– Надо. Хоакин сказал бы тебе то же самое. – Пат не хотела использовать раненого для своих аргументов, но у нее не оставалось выбора.

Мария посмотрела на Дика.

– Поезжай, – сказал тот. – Пат права: Хоакин сказал бы то же самое.

Он протянул Пат ключи.

– Некогда возиться с машиной. Бежим. Будем надеяться, что успеем.

Судебный пристав убирал телевизор, когда женщины, запыхавшись, вбежали в зал. Пат заметила на лице Джека облегчение.

– Вызывайте следующего свидетеля, – предложил судья.

– Штат приглашает Марию Лопес, – объявил Джек.

Мария вышла вперед и принесла присягу.

– Назовите для протокола вашу фамилию, – попросил Джек. Она стояла с отрешенным лицом и ничего не говорила.

– Мэм, – повернулся в ее сторону судья, – вы должны ответить на вопрос.

– Мария Лопес. – Ее глаза по-прежнему невидяще блуждали.

– Где вы в настоящее время работаете?

– В канцелярии прокурора штата – секретарем.

Джек решил ее немного направить.

– То есть моим секретарем?

– Да.

– А до того, как пришли работать ко мне, служили в полицейском управлении Бэсс-Крика? Так?

– Так.

– Вы работали лично на обвиняемого Уэсли Брюма?

– Да.

– В качестве секретаря?

– Да. – Наводящие вопросы кончились, теперь ей предстояло собраться.

– Мисс Лопес, как долго вы работали в полицейском управлении? – Ответа не последовало. Джек повторил вопрос: – Мария, сколько времени вы работали в полицейском управлении?

– Протестую! – Джимми Дикарло вскочил со стула. – Обвинитель обращается со свидетелем запанибрата.

Мария посмотрела на адвоката, перевела взгляд на Клея Эванса, затем на сидящего подле него Уэсли Брюма – негодяя, который, как ей было известно, стрелял в Хоакина.

– Пятнадцать лет, – твердо ответила она, прежде чем судья успел решить, принимать или отклонить протест.

– Обвинитель, воздерживайтесь от того, чтобы называть свидетеля по имени, – предупредил Джека Стэнтон. – А вы мэм, должны повременить с ответом, если заявлен протест. Вы меня поняли?

Мария повернулась к судье:

– Да, сэр.

Джек решил, что в этот момент она вернулась к действительности.

– Мисс Лопес, расскажите присяжным, какую должность вы занимали в полицейском управлении Бэсс-Крика.

– Первые семь лет была секретарем приемной, затем секретарем мистера Брюма.

– Мисс Лопес, я хочу вернуть вас в день 24 января 1986 года. Какую должность вы занимали в то время?

– Секретаря приемной.

– Каковы были ваши служебные обязанности?

– Отвечала на телефонные звонки, вскрывала и разбирала корреспонденцию, печатала. И прочее в том же роде.

– Вы помните, что произошло в тот день?

– Да.

– Почему он вам запомнился?

– В тот год, кажется, в марте, я давала показания на слушаниях об обжаловании. Недавно вы мне продемонстрировали расшифровку стенограммы моих слов.

– Что произошло в тот день?

– Мистер Брюм привез на допрос Руди Келли, а затем в участок явилась его мать Элена и потребовала, чтобы ей разрешили увидеться с сыном.

– Вы помните, когда она пришла в полицейский участок?

– Да. В пятнадцать часов шестнадцать минут.

– Почему вы так точно запомнили время?

– Элена настояла, чтобы я занесла его в регистрационный журнал. Мою запись присовокупили к делу. Кроме того, недавно я читала расшифровку своих показаний.

– Вы тогда позволили Элене увидеться с сыном?

– Нет.

– Почему?

– Детектив Уэсли Брюм приказал мне ее не пускать. Через некоторое время к ней вышел другой детектив, Дел Шортер. Но самой Элене не позволили пройти в участок и поговорить с сыном. Детектив Брюм увел его в специальную комнату для допросов.

С этого момента Джек прибавил темп. У него имелось письмо, обозначенное как улика номер шесть. Он подал его Марии. Это была сделанная Хоакином копия того самого письма от 2 мая 1986 года, которое Трейси Джеймс направила Клею Эвансу. Хоакин как-то упомянул о нем при Марии, и она вспомнила, что видела письмо погибшего адвоката в кабинете Уэсли Брюма. Они рассказали об этом Джеку. До разговора с ними Джек не представлял, каким образом использует в качестве доказательства письмо. Трейси уже нет. Клей скорее всего не станет давать показаний. Хоакин имел копию, но никоим образом не мог подтвердить, что Трейси Джеймс отослала письмо Эвансу и тот его получил. То, что Мария видела его в кабинете Брюма, меняло дело. Но Джек понимал, что с допустимостью доказательства дело обстояло не просто.