Приговор - [12]

– Они тебе это сами сказали?

– Опять ты смеешься! Волки, между прочим, очень умные. Ты когда-нибудь слушал, как они поют?

– Воют? Да, доводилось.

– Воют влюбленные кретины под окнами. Был тут один по соседству, все приезжал сестре свои дурацкие серенады петь, пока отец не пригрозил, что собак на него спустит. Потом сгинул куда-то – не то на войне, не то просто надоело… А сестра его и замечать не хотела, а как он пропал – в слезы… дура. А волки – они поют! Ты, небось, слышал, да не слушал. А если прислушаться, понятно, что у них целый язык. И они, на самом деле, так разговаривают. Новости друг другу сообщают.

– Может, ты скажешь, что и язык их понимаешь?

– Нет, – вздохнула Эвьет, – хотя хотелось бы.

– Кстати, а что стало с вашими собаками?

– Их увели, как и лошадей. Они же породистые, денег стоят. Одну убили, наверное, кусалась слишком сильно… Ага!

Последнее восклицание относилось к тетереву, который затрепыхался при нашем приближении, но взлететь не смог, ибо уже успел стать жертвой силка. Эвьет взяла птицу и будничным движением свернула ей шею, а затем подвесила добычу к своему импровизированному поясу.

Следующие две ловушки, однако, оказались пустыми, но их мы проверили больше для проформы – в такую теплую погоду мясо все равно нельзя долго хранить. Затем Эвьет завела меня в малинник; кусты были усеяны сочными крупными ягодами, и мы с удовольствием угостились. Тем временем я уже начал воплощать в жизнь свое решение научить Эвьет кое-чему полезному, причем не без практической отдачи – я описал ей, какие травы мне нужны и от чего они помогают, а она припомнила, что такие действительно растут в этом лесу, и показала мне пару полянок, где я смог пополнить свои запасы. В общем, мы вернулись в замок довольные и нагруженные трофеями. Птицу, конечно, надо было еще ощипать и зажарить; к тому времени, как мы подкрепились более существенным образом, чем в малиннике, и сложили оставшееся мясо мне в котомку, солнце уже подбиралось к полудню.

– Ну, пора ехать, – решительно объявил я. – Что ты хочешь взять с собой?

– Кроме арбалета и ножа, в общем-то и нечего, – пожала плечами Эвьет. – Волчью шкуру только жаль тут бросать.

– Ладно, тащи ее сюда, – решил я; в смутные времена не стоит отказываться от вещи, которую потом можно будет продать или обменять. – У меня левая седельная сумка почти пустая, постараемся упихать.

Эвелина убежала и через некоторое время вернулась со шкурой на плечах. Та оказалась практически цельной, с хвостом, почти достававшим до земли, когтями на лапах и даже зубами в пасти; верхняя челюсть торчала над головой Эвьет наподобие капюшона. Размеры клыков, да и вообще волка в целом, впечатляли. Не хотел бы я встретиться с таким матерым зверем, имея в своем арсенале возможность сделать лишь один быстрый выстрел (чтобы вновь натянуть тетиву арбалета, нужно крутить ворот довольно долго). А ведь с ним совладала девочка, которой тогда еще и десяти не исполнилось! Причем сумела не только убить, но и дотащить до подходящего для разделки места, и содрать шкуру, не особенно ее повредив. Даже если она прежде видела, как такое проделывает отец или брат – результат был более чем достоин уважения.

После изрядных усилий шкуру все-таки удалось утрамбовать так, что она влезла в сумку почти вся – только пустоглазая зубастая голова осталась болтаться снаружи. Покончив с этим, я принялся седлать коня, которого Эвьет тем временем критически осматривала.

– Хороший конь, – подвела она итог своей инспекции. Конь и впрямь был хорош: красавец почти исключительно вороной масти, однако с белым пятном на лбу, в белых "чулочках" и, что придавало его облику особый стиль, со светлыми гривой и хвостом. Но главное – это был быстрый, сильный и выносливый скакун. – Как его зовут?

– Никак не зовут, – ответил я, затягивая подпругу. – Конь и конь.

– То есть как? – изумилась Эвьет. – Коней всегда как-нибудь зовут. Тем более породистых. Их, как и людей, называют сразу после рождения.

– Я не присутствовал при его рождении, – усмехнулся я. – Сказать по правде, я его нашел.

– Нашел? Коня?

– Ну да. Вместе с рыцарским седлом и сбруей. Очевидно, его прошлый хозяин был убит, не знаю уж, кем и при каких обстоятельствах… Конь, видимо, уже не первый день бродил бесхозный, истосковался по нормальному уходу и охотно подпустил меня к себе.

– Все равно. Надо было дать ему какое-нибудь имя.

– Единственный смысл имени в том, чтобы отличать объект от множества ему подобных, – наставительно изрек я. – Если бы у меня было несколько лошадей, тогда, конечно, нужно было бы дать им всем имена. А так – зачем?

Но Эвьет не прониклась этой логикой.

– Этак ты скажешь, что и мне имя не нужно, раз, кроме меня, с тобой нет других девочек! Такой хороший конь заслуживает имени. Если ты не хочешь его дать, это сделаю я.

– Это сколько угодно, – я поставил ногу в стремя и запрыгнул в седло. – Не гарантирую только, что он станет откликаться.

– Привыкнет – станет, – уверенно возразила Эвьет. – Так, как же тебя назвать? Ну… пожалуй… отныне ты будешь Верный!

– По-моему, такое имя больше подходит для собаки, – заметил я.