Меган не знала, кто сорвал с Дэниэла рубашку, но, судя по тому, с какой жадностью она целовала его тело, вдыхала его запах, это сделала она. Его плоть была удивительно приятна на ощупь под ее исследующими пальцами, удивительно сладка на вкус под ее изучающим ртом. Меган будто ожила и запылала страстью к этому мужчине, чье стройное тело и мускулистые бедра так возбуждали ее. Дэниэл сказал, что он без церемоний, а сейчас ей именно этого и надо: природной простоты, упорства, целеустремленности, ведущей ее к завершению.
– Дэниэл… – зашептала она. – Дэниэл…
– Слишком, поздно… я не смогу остановиться… – прохрипел он.
– Не останавливайся… больше я не могу…
Последние слова вырвались у нее со стоном. С силой разведя ее ноги, он вошел в нее точным и быстрым движением. Его стон слился с ее стоном, когда она обвила его руками и ногами, обволокла всего мягко и женственно. На несколько минут они позабыли обо всем на свете, находясь во власти наслаждения, предавшись гармоничному и древнему как мир ритму.
Ее представление о себе лопнуло как мыльный пузырь. Открылась правда, о которой она и не подозревала, хотя со стороны она казалась именно такой. Она действительно Тигрица!.. Она – дитя джунглей, где могут выжить только примитивные создания, и она сама стала дикой и примитивной, порождением ветхозаветного огня и ветра, жара и света.
Меган всегда полагала, что данное ей прозвище всего лишь глупая выдумка журналистов, но оказалось, за холодной личиной они разглядели истинную суть ее натуры – дикую, примитивную, с налетом экзотики. Конец самообману! Ее чувственность тигрицей выпрыгнула из ночных чащоб, сверкая глазами, крадучись неслышной поступью, показывая острые коготки, и внезапно обрушилась на Меган, стиснула в своих крепких лапах. Ее тело колотила конвульсивная дрожь, принося с собой изнурение, опустошающую слабость и райское блаженство. Нет, никогда она не станет прежней…
Заглянув в ее пылающее лицо, Дэниэл прочел в нем новое желание. Он все еще не разомкнул своих объятий и чувствовал, что и для него эта пауза была лишь началом. Меган пробудила в нем глубокую жажду, и сделать с этим он ничего не мог. Не потому ли он так боялся ее, боялся той власти, которую она возымела над ним? Но теперь он знал, что и он обрел над ней не меньшую власть. Поэтому сияли ее огромные золотистые глаза, в которых мерцали дразнящие огоньки; поэтому вздрагивали ее бедра и прекрасные длинные ноги, обвивающие его тело. Они оба получали друг от друга ровно столько, сколько давали, но Меган не желала просить его о наслаждении, она, как и он, предпочитала, отдав команду, помериться силами. Предчувствие грозной схватки отдалось в теле Дэниэла восхитительной дрожью, и он нарушил паузу.
В ответ Меган издала тихое рычание, похожее на рык довольной тигрицы, и его захлестнуло ответное желание. Раскинувшись на подушках, Меган подалась к нему сильными медленными движениями бедер. Она смотрела на него сквозь полусомкнутые ресницы взглядом, исполненным вызывающего превосходства, и, сжав в ладонях собственную голову, словно бросала вызов, говорила: «Порази меня!» И этот вызов был принят.
Его мужественность обрела новую силу, все глубже погружаясь в Меган, он старался как можно дольше продлить наслаждение и сделать его еще яростнее. Поняв Дэниэла, она подчинилась ею ритму, упиваясь остротой наслаждения. Когда кульминация была уже близка, у нее возникло непередаваемое ощущение, будто она бежит к обрыву, но прыжок туда нисколько ее не пугает, напротив, она в упоении от воздуха и света. За секунду до взрыва его касания внутри стали чаще, потом она сначала взлетела ввысь, а затем обрушилась в пропасть и, охваченная чувством свободного полета, издала крик наслаждения. Это было так прекрасно, что Меган выгнулась дугою, удерживая его в своем лоне, желая, чтобы блаженство длилось вечно. Когда все закончилось, по ее щекам потекли горячие слезы.
Наслаждение измучило ее. Дэниэл оказался таким великолепным, таким умелым и страстным любовником, что она чувствовала себя совершенно опустошенной. Меган смутно помнила о своих бедах, но абсолютный покой, сковавший ее тело, словно пролил чудодейственный бальзам на старые раны. Возможно, покой этот не будет длиться вечно, но сейчас он давал ей силы, способные преодолеть любые напасти.
От Дэниэла не укрылось ни одно из переживаний, отразившихся на ее лице, но разгадать ее мысли он не мог. Пресыщенный наслаждением, он хотел склонить голову на ее плечо, ласково поговорить с ней, а может, даже и заснуть в ее объятьях, но… Она не спускала с него полузакрытых глаз, и он не сумел прочитать в ее взгляде ничего, кроме физического удовлетворения.
– Ну как? – небрежно поинтересовался он.
– Что – как?
– Как тебе понравилось?..
Едва сказав это, он тут же пожалел и, скованный внезапной робостью, проклял себя за глупость и самонадеянность.
Слова… нет, не слова, а поведение Дэниэла лишь усилило растущее напряжение Меган. Она вдруг вспомнила о разделявшей их пропасти. Да, они перестали быть врагами, их отношения переросли в робкую дружбу; зачем же она ослабила свою настороженность? Зачем позволила себе потерять над собой контроль, отдаться его власти? Здравый смысл подсказывал Меган, что она совершила роковую ошибку.
