Приговор - [335]
Дорогой отец Шом! Уже совсем скоро я припаду к вашим стопам. Вы, должно быть, и теперь твёрдо держитесь на ногах, противостоя неистовым порывам ветра. Какое счастье встретиться с вами снова!
— Ну так как, хочешь увидеться с кем-нибудь ещё?
— Нет, пожалуй, нет. Довольно будет матери и патера.
— Вот как? Да, и ещё — если тебе хочется чего-нибудь вкусненького, скажи, тебе приготовят всё, что ты попросишь. Ну, разумеется, из того, что возможно в наших условиях.
Он некоторое время молчал. До него никак не доходил смысл слова «вкусненькое». Чего ему решительно не хотелось теперь, так это есть. Разве покойнику доступны вкусовые ощущения? Разве он способен получать удовольствие от пищи? Ну, может быть, спиртное? Сухое вино? Но ведь Христос его не пил. Всё это «вкусненькое» имеет смысл только тогда, когда у тебя есть будущее. Точно так же, как забота о своём здоровье, о поддержании спортивной формы…
— Да нет, вроде бы ничего не хочется.
Начальник тюрьмы оглянулся на начальника канцелярии. Тот обратил к Такэо своё добродушное, красное от постоянных возлияний лицо.
— В самом деле? Подумай хорошенько. Наверняка чего-нибудь да хочется. Может, суси, тэмпуру или свиные котлеты? Что-нибудь этакое. Некоторые предпочитают гречневую лапшу или рис.
— Нет, мне правда ничего не нужно.
— Да? Ну если что-нибудь придумаешь, скажи.
Начальник канцелярии казался искренне расстроенным, и Такэо стало его жаль, ему захотелось сделать для него что-нибудь приятное, и он шутливым тоном спросил:
— Ну, вина-то, небось, нельзя? Красненького?
— Нет, нет, только не спиртное. Тебе самому будет хуже… Ну ты же понимаешь…
Глядя на растерянное лицо начальника, Такэо невольно прыснул:
— Да ладно, я нарочно.
— Надо же, он ещё и шутит! — Начальник канцелярии рукавом мундира вытер пот с красного носа. Начальник воспитательной службы улыбнулся, начальник тюрьмы кивнул. Такэо с нарочито обескураженным видом почесал в затылке, и все наконец расслабились.
— Хочешь? — предложил начальник воспитательной службы, открывая портсигар. — Можешь покурить.
— С удовольствием. — Такэо сунул в рот сигарету. Начальник канцелярии чиркнул зажигалкой, давая ему прикурить. Затянувшись, Такэо поперхнулся — дым раздражил слизистую оболочку. Покашлял, чтобы избавиться от боли в горле. Но стало ещё хуже, и, согнувшись, он зашёлся в надсадном кашле.
— Ну и ну… — криво усмехнулся начальник воспитательного отдела. — Что-то ты сдал. Раньше-то ведь курил?
Служащая в синем халате внесла поднос. Начальник тюрьмы показал глазами на Такэо. Перед ним появилась чашка чая и пирожное. Роскошь для тюрьмы невиданная, но когда он послушно откусил кусочек пирожного, то закашлялся — ему показалось, что оно начинено пеплом. Окружающие смотрели на него с трогательным участием, поэтому, изобразив на лице удовольствие, он насильно запихнул в себя пирожное, после чего отхлебнул чаю.
— Как, вкусно? — довольно прищурившись, дружелюбно спросил начальник тюрьмы.
— Да. Большое спасибо, — поклонившись, ответил Такэо.
— Ну так как, может, всё-таки надумал, чего бы тебе хотелось поесть? — подтрунивая, сказал начальник канцелярии. Такэо решил что-нибудь заказать, чтобы сделать ему приятное.
— Господин начальник, — начал он просительным тоном, — простите, это, конечно, каприз, но нельзя ли пирожное с заварным кремом и леденцы на палочках?
— Конечно, можно! — обрадовался начальник канцелярии. — Я сразу же пошлю за ними. Вот только не знаю, удастся ли найти леденцы? С пирожными-то никаких проблем, а леденцы…
— Да они всегда есть в кондитерской у станции, — уверенно сказал Фудзии. Начальник канцелярии тут же отправил в кондитерскую одного из стоящих за дверью надзирателей. На улице свистел ветер и лил дождь. А в кабинете, как всегда, было страшно душно, и, даже сидя неподвижно, Такэо обливался потом. Под нависшими чёрными тучами плыли, постоянно меняя очертания, белые, похожие на разлитое молоко, облака… Внезапно в памяти всплыло стихотворение, написанное на стене его камеры:
Как всегда, в его голове автоматически возникло и следующее стихотворение:
Сотни раз ему чудились приближающиеся шаги, и он замирал от страха, а сегодня не услышал ничего. Они пришли так неожиданно, что он даже испугаться не успел, более того, всё происходящее казалось ему в высшей степени естественным и закономерным. Мощное зубчатое колесо чужого времени — всё равно что неумолимая сила тяжести, увлекающая тело вниз. Когда он увидел внизу стремительно приближавшуюся каменную площадку, иначе говоря — смерть, душу поглотила плоть, он превратился в комок мяса, подчиняющийся законам земного тяготения. Страх исчез, перед глазами открылся светлый и прекрасный мир, в котором всё было исполнено глубокого смысла, подогнано одно к одному с единственной целью — услаждать его взор. Небо, горы, люди, ветер, скалы, снег и облака, похожие на пролитое молоко…
