Приговор Бешеного - [60]

Но тот, скорее всего, и рассчитывал на это. Четко развернувшись, он замахнулся, и казалось, что Ростовскому вряд ли удастся избежать страшного лезвия. Андрей моментально сообразил, что ни отбить, ни увернуться от этого коварного удара у него не выйдет, и сделал единственное, что мог в этой ситуации: ухватил держащую нож руку за кисть, но потерял равновесие и повалился на спину, увлекая за собой соперника. Положение Андрея было весьма опасным: лезвие ножа было уже в нескольких миллиметрах от его горла, одна рука из последних сил удерживала руку соперника с ножом, вторая была блокирована свободной рукой нападавшего. Казалось, еще мгновение, и холодная сталь вонзится в горло Андрея, и он уже мысленно прощался с жизнью, но неожиданно напор незнакомца резко ослаб, и Андрею удалось сбросить парня с себя. Вскочив на колени, он схватил его за горло, но тот даже и не пытался сопротивляться.

— Оставь, он уже получил свое, — услышал Андрей голос Дениса и тут же заметил, что изо рта соперника струится кровь, потом, повернув его, увидел торчащий в спине нож.

— Спасибо, браток! Еще немного и… — Ростовский покачал головой и потер пальцами свое горло.

Когда Денис рядом с Мушмакаевым вышел из подъезда, чеченец даже сообразить ничего не успел, как его что-то кольнуло в левый бок, а пленник незамедлительно рухнул на него сверху. Не поняв, что с ним случилось (а выстрела он не услышал), Денис пошлепал лежащего по щекам, увидел на его груди кровь, а потом и у себя на боку почувствовал что-то мокрое. Тут до него дошло, что по ним кто-то стрелял. Он повернулся и увидел, что Савелий разделывается с каким-то мужиком, Гадаев стоит, сжимая плечо, и из-под его руки сочится кровь, а Андрею грозит опасность от еще одного нападавшего с ножом.

Не раздумывая ни секунды, Денис взмахнул своим страшным оружием, и холодная сталь точно впилась нападавшему под левую лопатку.

— Оставь, он уже получил свое, — повторил Денис.

Это были первые слова, произнесенные с того момента как прозвучали выстрелы. Вся схватка, занявшая меньше минуты, проходила в полном молчании. Когда до ребят донеслось странное сопение, они сразу повернулись в ту сторону. Звуки исходили от соперника Савелия, которому он так завернул руку, что у бедняги вотвот могли порваться все связки, но тот упрямо пытался вывернуться из железных тисков.

Как только Савелий услышал выстрел, он мгновенно выпрыгнул ногами вперед в сторону угрожавшего ему парня. Уже в полете он услышал еще один выстрел, а потом и звон разбитого стекла. Сначала ему показалось, что пуля попала в лобовое стекло машины, но буквально через секунду раздался треск оконной рамы, и Савелий понял, что к ним подключился Гадаев. Теперь их стало больше, и он целиком переключился на своего соперника. Это оказалось очень кстати — не успел он сбить его с ног, как тот, ловко кувырнувшись, вновь поднялся.

Проведя несколько отвлекающих движений, на которые его соперник не купился, Савелий понял, что перед ним отличный профессионал рукопашного боя, и его охватил настоящий азарт. Они и правда были достойны друг друга: Савелий брал своей подвижностью, а соперник, будучи почти на голову выше и килограммов на пятнадцать тяжелее, надеялся на мощь своих ударов. После того как несколько раз ему удалось без труда уклониться от резких ударов Бешеного, он уверовал, что легко одолеет противника с его японской, несколько непривычной для него техникой рукопашного боя.

А Савелий, почувствовав, что тот отлично держит удары и так просто его не пробить, решил усыпить бдительность нападавшего, раз за разом повторяя одни и те же движения. Его соперник явно купился на эту тактику — Савелий увидел его самоуверенный взгляд и ухмылку. Тогда он сразу, не давая опомниться, нанес сопернику сложный двойной удар ногами в лицо, выпрыгнув прямо над его головой.

Удар был столь сокрушителен, что капитана Селезнева отбросило на несколько метров. Оглушенный, тот все же сумел подняться на ноги, но тут Савелий перехватил его руку и заломил на болевой прием. Несмотря на это, Селезнев продолжал сопротивляться. Савелий тихо шепнул ему на ухо:

— Если ты не успокоишься, то до конца своих дней останешься калекой.

— Все, все, сдаюсь, — прохрипел тот, пересиливая боль, и перестал вырываться.

Решив, что парень получил достаточно, чтобы понять, кто одержал вверх, и с честью сдаться на милость победителя, Савелий отпустил его, но парень вовсе и не думал смиряться. Как только рука его освободилась, он выхватил из-за пояса нож и успел даже взмахнуть им. Подобного коварства Савелий не простил и, резко крутанувшись на месте, нанес свой самый любимый двойной удар «маваши». Первый удар пришелся в горло, второй — точно в висок. Собственно говоря, и одного первого хватило бы, чтобы лишить соперника сознания, но второй удар успокоил его навсегда. Он так и рухнул с поднятой вверх рукой с ножом, словно приветствуя перед смертью победившего его в поединке.

— Да кто эти суки? — раздраженно воскликнул Ростовский.

— Сейчас увидим. — Савелий кивнул Денису в сторону парня, что свалился с дерева. — Взгляни, Денис, на того.