Приговор - [7]

— Ва! Кто сумеет ускользнуть от оперативников, возглавляемых майором Акперовым?!

Заур и Андрей подняли головы. В дверях стоял улыбающийся Агавелов. Весело сверкнули золотые коронки зубов. — О, следопыты! Уткнулись в архив. Оторвались от масс. Забыли, что сила милиции в ее связи с народом…

— Садись, Эдуард. И давай не томи высоким стилем. — Интуиция подсказала Акперову, что Агавелов весел не без причины. Его благодушное лицо так и сияло.

Агавелов важно шевельнул бровями:

— Терпение, товарищи, терпение.

— Ну, будет, — не выдержал Огнев, — выкладывай…

— Пожалуйста. Часы найдены!

— Точно?

— Да, товарищ майор. Точно. Сообщение поступило бесспорное.

— Вот тебе и сон… Улавливаешь, Андрей?

— Улавливаю. Я же сказал, сон в руку.

Заур с облегчением расстегнул ворот рубахи, шумно вздохнул:

— Ну, хоть одна забота с плеч. — Подошел к телефону, торопливо набрал номер.

Агавелов нажал на рычаг.

— Ты не Сумбатовой звонишь?

— Да.

— Воздержись. Ее часы находятся у гражданина Симонянц Ерванда, часового мастера. Работает в пассаже. Живет по улице Садовой, дом 18, квартира 32. Сначала надо подготовить постановление на обыск и изъятие, успешно провести операцию, и только потом уже со спокойной душой звонить Сумбатовой.

— Ты неисправим, Эдуард, — сокрушенно покачал головой Заур, садясь за стол. — Другие с годами делаются серьезней, солидней… А ты…

— Разве жизнерадостный характер — патент на легкомыслие? — парировал Эдуард.

— Сдаюсь, — Заур поднял руки. — Спорить с тобой бесполезно.

И верно, — живой, остроумный капитан Агавелов легко сходился с людьми, к нему тянулись, ему доверяли. Даже самые ожесточившиеся преступники «заговаривали» чаще всего именно на его допросах. С его благодушного лица не сходила теплая, открытая улыбка. Все, казалось, давалось ему легко, без напряжения. Но только казалось… Агавелов работал много и трудно. На его счету — десятки раскрытых, а еще больше — предупрежденных преступлений. Многие считали его просто «удачливым». И только самые близкие, знали какого напряжения стоил ему успех, знали его слабости и недостатки. Быстрый на решения, вспыльчивый, он каждое дело начинал почти с гарантийной уверенностью в удачу. Эта уверенность порой подводила его, он остро, болезненно переживал ошибки, шумно каялся. И так же быстро отходил, энергично берясь за новые дела. Шли дни, — работать он умел, как вол, сутками, не теряя своей обычной жизнерадостности. И снова первые приметы успеха взвинчивали его, распаляли воображение видимой легкостью задачи. Выручал его богатейший опыт, умение гибко перестраивать тактику незримого боя, да еще это удивительный талант располагать к себе людей. Агавелову не хватало глубокой вдумчивости Огнева, о котором, шутя, говорил — «двадцать семь раз отмерь, а прежде чем отрезать, снова подумай»… — его трезвой рассудительности. Они прекрасно дополняли друг друга, эти два совершенно разных человека. Такими их знал и любил Акперов.

…В двадцать три часа прокурор района санкционировал обыск и изъятие часов на квартире Симонянца.

На Садовую решил выехать сам Агавелов, заявив, что хочет довести дело до конца. Никто не возражал. Через полчаса синяя «Победа» с капитаном, участковым уполномоченным и двумя членами штаба народной дружины бесшумно неслась по опустевшим улицам. Спустя пятнадцать минут, они входили в подъезд двухэтажного серого дома. На втором этаже в окошке тускло горел зеленоватый свет. Вот и полустертая табличка с фамилией хозяина «Симонянц Е. И.». Агавелов неторопливо нажал кнопку звонка. За дверью послышалось шарканье нетвердых шагов, возня, сонный, хрипловатый голос.

— Кто там?

— Прошу открыть. Из милиции.

Лязг цепочки, щелканье замка…

В щели мелькнуло испуганное лицо. Эдуард протянул удостоверение. Дверь со скрипом распахнулась. В коридоре у вешалки стоял пожилой мужчина в пижаме, — тонкие губы его нервно подергивались. Он вернул удостоверение капитану, с трудом выговорил:

— Слушаю вас.

— Разрешите?

— Пожалуйста… Входите. — Симонянц с усилием выдавил любезную улыбку, стараясь изобразить максимум гостеприимного радушия. Но не надо было обладать проницательностью, чтоб видеть, как напуган он этим ночным визитом.

Вежливо здороваясь, они прошли в узкую переднюю.

Из комнаты сбоку выскочила девушка, торопливо на ходу застегивая пестренький халат. Большие, сонные глаза ее растерянно, не мигая, смотрели на отца. Капитан протянул хозяину постановление прокурора, но Симонянц не стал читать, — передал его девушке. Она пробежала взглядом по бумаге, сказала дрогнувшим голосом:

— Папа, это обыск.

— Обыск? Пожалуйста. — Часовщик, казалось, овладел собой. — Мы ничего не украли и пусть товарищи ищут то, что им нужно в нашем доме. Пожалуйста…

Спокойствие и достоинство, с которым говорил Симонянц, несколько смутили и Агавелова.

— Я хочу извиниться за поздний визит, — мягко сказал он, — ничего не поделаешь, необходимость. Если не возражаете, пройдем в комнату, поговорим. Возможно, и обыск делать не придется. — Он говорил, глядя на Симонянца, но мягкая предупредительность была явно обращена к девушке…

Симонянц поспешно распахнул дверь в комнату, из которой только что вышла девушка. У разобранной постели неярко горела лампочка под зеленым абажуром. На круглом столе брошенное рукоделие. У стены гардероб, небольшой книжный шкаф. Все в комнате говорило о простоте, скромности, только плохая копия «Незнакомки» Крамского в аляповатой рамке выдавали невзыскательный вкус хозяйки.