Пригоршня прозы: Современный американский рассказ - [72]
— Да, но еще тут одиноко, — отвечала Мэки Лаудон.
Ты выбрала нас, — монотонно гудели демоны, и это было правдой или почти правдой.
Медуза подвигалась неважно: то ли возражения Азазеля обретали под собой почву, то ли что-то где-то еще было не так. Мэки Лаудон не могла понять, в чем дело. Она потерянно блуждала, отойдя от незаконченной скульптуры, и ее разум блуждал вместе с ней, а иногда скитался сам по себе. Когда она проходила мимо полок с молочными продуктами в супермаркете, маленькие ручки, не больше лапок насекомого, потянулись от картонок с молоком и ущипнули ее за волоски на руке. Она не была уверена, где и почему, но подозревала, что такое случалось и раньше, что подобные легкие хватающие ощущения она испытывала возле коричневых бумажных мешков и выцветших плакатов, налепленных на столбы.
О, ты помнишь, — поддразнивал ее Азазель, — ты всегда можешь вспомнить, когда захочешь.
— Нет, не могу, — раздраженно сказала Мэки Лаудон.
Солидная мать семейства быстро взглянула на нее через проход и покатила свою продуктовую тележку чуть быстрее.
Ничего, — успокаивающе сказал Элиэль. — Я запомню это для тебя. Я приберегу это для тебя, пока это тебе не понадобится. Все в порядке.
Это правда: Элиэль все помнил и простил это Мэки Лаудон — давным-давно.
В проулке стоял мальчик, когда Мэки Лаудон выносила свой мусор, — такой маленький мальчик-старичок с ежиком светлых волос, серо-синими глазами и коричневой царапинкой на подбородке. На нем были шорты и дырявая майка с короткими рукавами, и стоял он неподвижно, как цементная садовая фигура, только глаза чуть двигались, следя за Мэки. Она выпрямилась, подбоченилась и спросила:
— Ты настоящий?
Мальчик перенес вес на другую ногу.
— А почему бы и нет? — коротко ответил он.
— Х-м-м-ф, — сказала Мэки Лаудон и наклонила голову, чтобы сменить угол зрения.
— Хозяйка, ваш двор в таком беспорядке, — сказал мальчик, — и палисадник, и за домом тоже.
— Ты пока еще слишком мал, чтобы стричь траву, — сказала она. — Газонокосилка разжует тебя и выплюнет.
— Кто это? — спросил мальчик и поднял руку, указывая на дом.
Сердце Мэки Лаудон екнуло, и она резко обернулась. Уже давно никто, кроме нее, не выглядывал наружу из этих окон. Но он показывал всего лишь на гипсовый бюст, который она когда-то поставила на подоконник и забыла про него так основательно, что он стал для нее невидимым.
— А, это всего лишь Парис, — сказала она.
— Чудное имя, — сказал мальчик, — но верно, смазливый парень.
— Он был дурак, не забывай об этом, — отрезала Мэки Лаудон.
— Ну, и кто он был такой?
— Вопрос в том, кто ты?
— Гил меня зовет Обезьяной.
— Это не имя для человека, — заметила Мэки Лаудон, — как тебя зовут на самом деле, мальчик?
Его лицо помрачнело, и он уставился на гравий под ногами.
— Не хочешь говорить, а? Хорошо, тогда буду называть тебя Престоном. Будешь откликаться?
Мальчик снова поднял на нее глаза.
— Хорошо. Престон, ты молоко пьешь?
— Иногда. Не всегда, — сказал Престон.
— А печенье ешь, я полагаю?
— Всегда, — ответил Престон и последовал за ней на крыльцо и в дом.
Она сдула засохшего паучка со стакана с пятнами от воды, налила ему молока и дала пирог с семенами лотоса, достав его из белого вощеного пакета с пирогами. Престон подозрительно осмотрел блестящую, словно полированную, яично-белую поверхность пирога, прежде чем откусить.
— Ну как? — спросила Мэки Лаудон. Она налила себе в чашку на два пальца холодного кофе и тоже стала есть пирог с лотосовыми семенами.
— Не знаю, только это не печенье, — ответил Престон, продолжая жевать.
— Но он сладкий, правда? И одной штуки тебе хватит на целый день. А знаешь, в чем секрет?
— Секрет?
— В нем тысячелетний яичный желток, — сказала Мэки Лаудон. — Вот что даст тебе заряд.
Престон выпучил на нее глаза и соскользнул со стула. Оставляя за собой след из крошек, исчез в гостиной. Она пошла за ним и увидела, что он, пригнувшись, стоит на вытертом ковре и поднимает угол простыни, которой Мэки завешивала Медузу.
— О-го-го, змеи, — восхищенно протянул Престон.
Мэки Лаудон отвела его руку, и простыня упала на место.
— Оставь ее в покое, она еще не закончена. С ней что-то не так, только не знаю что.
Престон обошел комнату, показывая на головы, стоящие на камине и на книжных полках.
— Это кто? — спрашивал он. — А это? А это?
— Просто люди, которых я знала, — отвечала Мэки Лаудон. — А ты не хочешь, чтобы я рассказала про Париса?
Престон кивнул, и она взяла из ящика приставного столика комок пластилина и дала ему — занять руки, чтобы не хватались за все подряд. Полусознательно он лепил то одну грубую форму, то другую, а его взгляд блуждал по комнате, но Мэки была уверена, что он внимательно слушает. Она начала с суда Париса и рассказывала все дальше и дальше.
На следующее утро Престон снова появился, и через пару недель она говорила уже о Троянской войне, а к первым заморозкам они были в пути вместе с Одиссеем.
Когда Престон приходил, демоны умолкали и держались тише обычного даже после того, как он уходил. Азазель, правда, немного ворчал, что мальчик понапрасну отнимает у нее время, но не мог сказать, почему это его так задевает. Элиэль держался отстраненно, потому что был занят. Он наблюдал за Гилом глазами Мэки Лаудон и сохранял в памяти все, что видел.
