Приглашённая - [23]

Цены на жилье в Нью-Йорке принимались расти, и поэтому я не расставался с надеждой убедить жену в пользе покупки дома и переезда – хотя бы на всё тот же противоположный нашему нью-джерсийский берег, скажем, в начинающийся сразу за мостом Джорджа Вашингтона городок Fort Lee: небезразличный для американской истории, он совсем недавно стал осваиваться чистоплотной корейской общиной – служащими банков, программистами и тому под. публикой.

Но уже в 1989 году произошло счастливое в наших тогдашних обстоятельствах событие. Одна из Катиных пациенток – престарелая г-жа M…ck (я не считаю нужным называть ее полное имя), чьи родители еще подростками некогда прибыли в Соединенные Штаты из…ова и, следовательно, могли счесться нашими земляками, владелица кое-какой недвижимости в Нью-Йорке – формально сдала Кате принадлежащую ей чудесную двухкомнатную, «малогабаритную», по давней отечественной терминологии, квартиру на всё том же острове Манхэттен; по восточной его стороне, в 10–12 минутах пешего хода от Центрального парка на уровне его Инженерных ворот. Квартира была включена в реестр фиксированных арендных цен, т. е. могущих быть ежегодно повышаемыми лишь на определенный процент. Действительно, к весне 2005 года наша квартирная плата составила символическую сумму: 900 долларов с копейками. Вместе с расходами на электричество, газ, отопление и эксплуатацию затраты не превышали 1300 долларов в месяц. И это идеально подходящее нам жилье, в согласии с особенным договором, явившимся частью завещания г-жи M…ck, – сдавалось Кате пожизненно без каких-либо изъятий и поражений в правах. Я убежден, что наследники (дети и внуки) благородной старушки – кстати, врачи-гистологи, каким-то образом связанные и с Green Hill, и сами люди со средствами, – не могли, конечно, не познакомиться с Катей, сперва больничной, а затем и персональной фельдшерицей, ежедневно посещавшей их мать и бабку. При этом они навряд ли радовались заключенной сделке. Но, насколько я в состоянии припомнить Катины рассказы, произошедшее становилось для них явным лишь постепенно, а к тому же post factum. Например, родственникам сообщили об аренде, не указывая, каково в точности содержание арендного договора, зато присовокупив, что в ответ стоимость услуг, предоставляемых Катей, ощутимо снижается. Это пришлось семейству г-жи M…ck по нраву. Старушка самостоятельно несла все расходы, но известие, что расходы эти уменьшились, стало для наследников приятным сюрпризом.

Не могу сказать, когда семье открылись все подробности документа. Добавлю здесь же, что бумага прикровенно готовилась нотариусом (или поверенным) пациентки и сама Катя была торжественно приглашена только на его подписание – в качестве королевского подарка ко дню рождения.

Тем не менее, как я не единожды слышал от жены, непосредственно после кончины г-жи M…ck, последовавшей осенью 2003 года, – старушка умерла 96 лет от роду, – семейство усиленно предпринимало попытки убедить Катю полюбовно отказаться от квартиры, которая ему срочно понадобилась для своих целей; кажется, они намеревались поселить в ней кого-то из молодых своих членов. Эти старания ни к чему не приводили, т. к. со стороны Кати неизменно следовали отказы, о чем сообщалось и мне – если к ней поступало уж очень нелепое или смешное предложение. Но надо полагать, что наследники не оставляли своих домогательств, потому что однажды, уже незадолго до того, как болезнь ее означилась явно и во всей серьезности, Катя, пробежав очередное письмо от адвоката, представляющего семью усопшей г-жи M…ck, произнесла с хорошо заметным для меня неудовольствием: «Не надо было мне эту хату брать…» После так и сяк поставленных моих вопросов жена заметила, что, мол, «гадюшник сильно дергается», но сделать ничего не может.

Катя также утверждала, будто договор ее с г-жой M…ck «покрывает, в общем, всё», что только можно и должно было предусмотреть.

Больше мы к этой теме не возвращались.

Но семейство г-жи M…ck внимательно следило за происходящим. В январе 2006 года я получил с нарочным послание от всё того же семейного адвоката наследников нашей землячки. Суть его заключалась в том, что пожизненная аренда, которой по соглашению такому-то пользовалась до своего исчезновения моя Катя, «не распространяется автоматически на ее супруга, поскольку о таковом не упоминается, – как говорилось в документе, – решительно ни в каком виде (whatsoever) ни в соответствующем пункте соглашения, ни в какой-либо иной его части». Далее следовали предложения, угрозы и требования. Они сводились к готовности позволить мне оставаться на прежних условиях вплоть до определенного момента наступления стандартной даты возобновления договора об аренде, который истекает 1 апреля с. г. Владельцы квартиры не намерены его возобновлять, поскольку квартира, которая по нашей вине была лишена удовлетворительного текущего ремонта, должна быть ими не только отремонтирована, но и перепланирована, с ориентацией на использование ее родственниками владельцев. Мне предлагалось в месячный срок осведомить отправителя о моей позиции, т. к. в противном случае против меня будет инициирован процесс выселения по суду.