Приглашение в социологию эмоций - [12]
• «Не забудь сказать «спасибо!»
• «Ты должен гордиться тем, что…»
• «И не стыдно тебе..?»
• «Бьюсь об заклад, что ты будешь волноваться, когда…»
• «Не будь таким мрачным!»
Другие выражения могут быть более неопределенными, но также указывать на культурно ожидаемые эмоциональные состояния:
• «У тебя дурной характер!»
• «Что с тобой (не так)?»
• «Успокойся – ничего страшного!»
• «Твой положительный настрой так мотивирует!»
• «Ты неисправимый оптимист!»
Так прямая и непрямая эмоциональная социализация происходит посредством позитивных и негативных подкреплений. Люди вознаграждаются за «позитивный» эмоциональный дисплей (например, посредством комплиментов) или наказываются за «негативный» (например, через критику).
Все негативные санкции, которые мы обсуждали ранее, включая вербальные замечания, сплетни, остракизм, физическое насилие и финансовое давление, могут способствовать согласию с эмоциональными нормами. Даже ребенок, который устраивает истерики, может получить шлепок или потерять расположение.
Непрямое усвоение эмоциональных норм в процессе социализации также является довольно распространенным механизмом. В детстве, когда я посещал католическую мессу в приходской церкви, то обращал внимание на серьезные лица вокруг и приглушенные голоса присутствующих. Молитвы произносились с тихой серьезностью, церковные гимны пелись торжественными голосами. После церемонии на ступенях церкви мои родители говорили со своими друзьями уже оживленными голосами, но во время мессы эмоциональный тон был сдержанным. Даже когда прихожане приглашались пожать руки или обнять друг друга во время мессы (т. е. к взаимодействию), сказав: «Мир да будет с вами», – я не припомню ни смеха, ни выражений радости. Если бы я тогда в церкви крикнул своему другу, находящемуся на двенадцать рядов дальше от меня: «Мир тебе, Даг!», – и весело помахал ему, то, естественно, меня одернули и осудили бы, хотя о том, что это неуместно, мне никто впрямую не рассказывал. Я мог только наблюдать, что громкие приветствия и приветствия на большом расстоянии друг от друга запрещены в церкви. Таким образом я узнал о неявных нормах, регулирующих мое поведение, включая эмоциональный дисплей (см. примеч. 1 в конце главы).
Подобным образом фанаты, находящиеся в бурлящей толпе на футбольном матче в колледже, могут определить правила чувствования (feeling rules[17]), переняв их у окружающих – комментаторов, чирлидеров, «детей-талисманов»[18] и других зрителей [Zurcher, 1982]. Насколько взволнованными должны быть болельщики? Насколько можно гордиться своей командой или испытывать к ней презрение за поражение в игре? Сколько уважения и неприязни следует выражать к команде-сопернику? Сколько сочувствия, страха, восторга следует выражать при опасной атаке или ранении игрока? Посредством слов, действий и даже посредством выбора одежды участники матча передают неформальные указания на ожидаемые эмоциональные реакции (см. также: [Peterson, 2014]). Иногда создается впечатление, что сдержанные эмоциональные реакции или их полное отсутствие наиболее уместны. Так, состязающиеся гребцы [Sinden, 2010], полицейские [Howard, Tuffin, Stevens, 2000], школьные администраторы [Coupland et al., 2008] и другие группы могут обучаться тому, какие эмоции следует подавлять или скрывать, чтобы выглядеть серьезными и компетентными.
Прямая и непрямая социализация происходит через опосредованные и непосредственные взаимодействия лицом к лицу. Телевизионные шоу и фильмы, книги и журналы, видеоигры и музыка могут передавать явные инструкции или неявные модели поведения [Peterson, 2006]. Каждая романтическая комедия и реалити-шоу, заканчивающиеся предложением руки и сердца, не только разряжают драматическое напряжение, но и транслируют возможный образец (или назидательную историю) выражения эмоций в ситуации, когда потенциальный жених задает вопрос [Bachen, Illouz, 1996; Schweingruber, Anahita, Berns, 2004]. Статьи о самопомощи в журналах, в которых даются советы о построении отношений, могут также способствовать распространению эмоциональных норм, согласно которым регулируются выражения гнева, ревности или любви [Clanton, 2006].
Эмоциональные нормы меняются со временем и различаются от группы к группе
Если бы эмоциональные нормы устанавливались по воле природы или по воле Бога, то можно было бы надеяться на то, что они останутся неизменными. Однако, поскольку мы – человеческие создания, представления о «приемлемых чувствах» меняются то быстро, то медленно [Doing Emotions History, 2014].
Легко представить, как могли бы измениться ожидания относительно подавления чувств в моем церковном приходе. Если добавить к этому появление нового священника и нового капельмейстера или появление новых требований в связи с демографическими изменениями в приходской общине, то, возможно, церковь могла бы постепенно сделать свои службы более радостными и эмоционально экспрессивными. Прихожане старшего возраста при этом будут нуждаться в мягкой ресоциализации – постепенных изменениях или объяснениях, почему новый подход «лучше», а юные прихожане будут расти и думать, что церковь была такой всегда.
В этой книге говорится об Исконной Вере и Стари у Южных Славян. Исследование, которое мы провели, не основывается на песнях, преданиях и обрядах, сохранившихся до сих пор, ни даже на письменных летописях. Главная особенность научного подхода, примененного в этой книге, это его опора на образные представления, которые у Южных Славян, совместно со многими другими народами, возникли со временем.
Это первая и, к сожалению, пока единственная книга в нашей философской литературе, специально посвященная обману – столь повсеместному явлению, пронизывающему все поры нашей личной и общественной жизни. Фундаментальная ценность правды понятна каждому. Но представьте себе, что произошло бы в жизни людей, в политике, экономике и т.п., если бы вдруг все люди перестали обманывать, говорили только правду? Автор ставил своей целью: рассмотреть и по возможности упорядочить чрезвычайно многообразные проявления обмана, осмыслить такие феномены как добродетельный обман, полу-правда, самообман, опираясь на философские, психологические, исторические материалы и произведения художественной литературы.
Книга представляет собой один из первых в отечественной научной литературе опытов междисциплинарного подхода к проблематике искусственного интеллекта. В ней рассматриваются философские, методологические, общетеоретические и социокультурные аспекты данной проблематики, обсуждаются актуальные задачи моделирования искусственного интеллекта в связи с рядом логических и математических вопросов и под углом соотношения искусственного интеллекта с естественным и современных разработок проблемы "сознание и мозг".
Никогда не уйдет в прошлое интерес к познанию происхождения и последующей эволюции уникального человеческого вида. От древесной обезьяны до человека разумного — дистанция огромного размера. В настоящем издании она заполняется известными и новейшими материалами по истории антропологических знаний о движущих силах и закономерностях развития семейства гоминид, адаптивном полиморфизме вида гомо сапиенса, его расовой структуре, перспективах развития.
Технологии захватывают мир, и грани между естественным и рукотворным становятся все тоньше. Возможно, через пару десятилетий мы сможем искать информацию в интернете, лишь подумав об этом, – и жить многие сотни лет, искусственно обновляя своё тело. А если так случится – то что будет с человечеством? Что, если технологии избавят нас от необходимости работать, от старения и болезней? Всемирно признанный футуролог Герд Леонгард размышляет, как изменится мир вокруг нас и мы сами. В основу этой книги легло множество фактов и исследований, с помощью которых автор предсказывает будущее человечества.
В монографии исследуются эволюция капиталистического отчуждения труда в течение последних ста лет, возникновение новых форм отчуждения, влияние растущего отчуждения на развитие образования, науки, культуры, личности. Исследование основывается на материалах философских, социологических и исторических работ.
С тех пор как глобальная волна («третья волна») демократизации достигла пика на рубеже 1980‑1990‑х годов, тема демократизации стала важнейшей для понимания современного мира политики. Неслучайно во многих бакалаврских и постдипломных учебных программах по политической науке и международным отношениям появились учебные курсы по политическим изменениям и демократизации, но при этом предложение высококачественных учебников по данной тематике остается ограниченным. Настоящее учебное пособие восполняет указанный пробел, доступно и в систематизированном виде знакомя студентов и всех интересующихся современной политикой с теоретическими и практическими аспектами политических изменений и демократизации.
Учебник «Что такое антропология?» основан на курсе лекций, которые профессор Томас Хилланд Эриксен читает своим студентам-первокурсникам в Осло. В книге сжато и ясно изложены основные понятия социальной антропологии, главные вехи ее истории, ее методологические и идеологические установки и обрисованы некоторые направления современных антропологических исследований. Книга представляет североевропейскую версию британской социальной антропологии и в то же время показывает, что это – глобальная космополитичная дисциплина, равнодушная к национальным границам.