Приглашение в ад - [15]
окликнули. Ян остановился.
— Ты что, не слышал? — Яна догнал приятель Рудольф Шармах. — Мастер велел зайти в контору.
— Чего ради? Смена кончилась.
— Всех нас вызывают. И Копаньского, и Теслера тоже.
— И тебя? — удивился Ян.
— Я уже был.
— Чего им надо?
— Не им, а ему. Там этот немец долговязый… Фри> че.
— Я по нему совершенно не соскучился, — улыбнулся Ян.
— Зато он по тебе очень, — заметил Руди. — Ты там не больно гонорись. Что-то этот гестаповец
вынюхивает насчет биографических данных…
— Свалился он на мою голову, — с досадой буркнул Ян. — Я как раз собрался проведать Кристю.
— Ладно, Кристя никуда не денется. А ты зайди… чего зря гусей дразнить. Не знаешь этих типов, что
ли?
Фриче сидел за столом в небольшой отдельной комнатке. В ответ на реплику Яна “Разрешите?” поднял на
вошедшего блеклые, с размытой голубизной глаза и снова уставился в бумаги:
— Можете присесть, господин Крункель.
“Ишь ты, — мысленно поежился Ян. — Не “садитесь”, а — “можете присесть”. Как высшая раса с
низшей… Прежде всего презрение, потом уже все остальное”.
— Я постою.
Фриче оторвал взгляд от лежавших перед ним бумаг.
— Фамилия вашей матери Крункель, и она жила в Германии?
— Я указывал это в заявлении.
— Но вы не указали, где ваша мать жила в Германии.
— Разве? Мне помнится, я писал.
— Повторите.
— В городе Эйзенах, округа Эрфурт.
— Вы бывали там?
— Мать привозила меня туда, когда мне было лет пятнадцать.
— Вам понравился город?
— Да.
— Чем он знаменит?
“Он совсем дурак или только под него работает? — со скрытым раздражением думал Ян. — Скорее всего,
отвлекает от главного вопроса, который собирается задать…”
— Чем, говорите, знаменит? Прежде всего, древней крепостью Варбург. И тем, что именно в этой
крепости Мартин Лютер перевел библию на немецкий язык. От этого перевода берет начало немецкий
литературный язык. А еще в Эйзенахе родился великий Бах и теперь там музей…
Фриче читал характеристику на Яна, написанную мастером цеха: “Механик вполне квалифицированный.
Трудится добросовестно, замечаний по работе не имеет. Политических интересов не выявлял. В отношениях с
товарищами ровен, общителен”.
— Вам нравится ваша работа? — внезапно поднял голову Фриче.
— Мне нравится моя зарплата, — ухмыльнулся Ян.
Немец не мигая разглядывал Яна.
— А что вы производите?
Ян пожал плечами.
— Какие-то валики для моторов.
— А почему ваш отец живет в Варшаве?
— А где же ему жить? — искренне удивился Ян. — Там прошла большая часть его жизни. И там
похоронена моя мать.
— Господин Крункель, — Фриче не смотрел больше на Яна, он складывал бумаги. — Нам известно, что
вы часто посещаете Варшаву. Но вы работаете на германском государственном предприятии. Поэтому выезды в
Варшаву в дальнейшем нежелательны. Вы свободны, господин Крункель.
Когда Ян покинул Фриче, внутри у него все кипело. За проходной его ждал Шармах.
— Надеюсь, ты не наделал глупостей? И не сообщил, что в сегодняшней Германии больше всего любишь
пиво?..
— Руди, поверь: мы нужны им только до тех пор, пока не найдут замену. Они ненавидят нас, как
бездомных собак.
— Ладно, успокойся, приятель. Кстати, пиво очень успокаивает нервы. Свернем-ка к толстому Гапсу.
— Но ведь я спешу… — заикнулся было Ян.
— Я позвонил сестрице, что ты будешь через что. Так что давай без паники.
Ян улыбнулся. Улыбка его излучала то мужское обаяние, от которого веет добротой и надежностью. У
Яна были цвета разваренной картошки мягкие волосы, совершенно черные брови, серые прозрачные глаза и
почти женские ямочки на щеках. Рудольф Шармах любил Яна за веселый, общительный нрав. Ио ценил в нем и
скрытую до поры силу духа. Когда Ян находился рядом, Руди чувствовал себя как-то уверенней.
— Ну, так что он там тебе пел? — поинтересовался Руди, когда приятели оказались за столиком с двумя
пенными кружками.
— Мне кажется, эти коричневые крысы чего-то опасаются, — тихо сказал Ян. — Послушай, Руди, если
валики и барабанчики, которые мы сверлим и обрабатываем, не снаряды и не бомбы, какого черта наци
тревожиться из-за того, что я езжу в Варшаву?..
Шармах и сам не раз улавливал всяческие странности на производстве. Однажды глухо намекнул Яну,
что не все понимает в структуре завода. Однако тогда разговор по какой-то причине не получился.
— Тебе пришло в голову что-то конкретное? — спросил Шармах.
— Теслер и Копаньский говорили, что видели россыпи шрифтов и цифр. Но ведь на швейных машинах
книги не печатают и стихи не пишут.
— Не пишут, — согласился Шармах. — Что ты предлагаешь?
— Что-то здесь нечисто. Похоже, мы причастны к большой тайне, Руди. Надо наблюдать и мозговать.
Однако осторожно.
— Вот с этим полностью согласен. Если то, о чем ты говоришь, правда, надо быть дьявольски
осмотрительными.
— Только давай без паники, — ввернул Ян любимую фразу Шармаха.
Молодые рабочие рассмеялись и взялись за кружки.
Ян еще не знал, что спираль интереса к не разгаданной им загадке начала стремительно раскручиваться.
У Руди нашлись свои дела. Ян отправился на свидание с Кристиной Шармах. Кристина с братом снимали
