Приезжайте к нам на Колыму! - [86]

И вот из-за скал появляется долгожданный вертолет, зависает над долиной ручья и мягко садится на заранее подготовленную нами площадку, откуда мы загодя убрали все крупные камни и по углам вбили колья, на которые привязали по белой портянке. Из машины выходят летчики. Это не те смуглые красавцы во главе со знаменитым Рафатом (большие начальники тут всегда требовали, чтобы их возил непременно Рафат), которые забрасывали нас сюда (чего бы они нас тогда так долго искали?), а какие-то неизвестные нам коренастые хозяйственные мужички.

Я пригласил летчиков к завтраку, но они отказались.

Пока мы закусывали, летчики копались в оставленном нами имуществе (к тому, о чем я уже говорил, Саня добавил еще пару флаконов уксусной эссенции и килограмма три гороха).

— А мы вас искали-искали, — говорит командир, — всю долину Ины изъелозили, а вы вон куда спрятались... Нам сказали, что вы на Ине стоите возле большой наледи. Там всегда экспедиции становятся: и гнуса поменьше, и место самое добычливое.

— А это вы что же, все оставляете? — закричал снизу второй пилот.

— Оставляем, — хмуро ответил я.

— На будущий год тут работать будете? — продолжает кричать снизу второй пилот.

— Нет, — решительно говорит Саня и встает из-за стола, — не нужно все это нам. Если впоследствии кому-нибудь пригодится, будем рады.

— И «Дэту» оставляете? — удивленно спрашивает бортмеханик, который уже успел вытащить из печки и разложить на косе все, что мы собрались оставлять здесь. — У нее же срок годности еще два года.

— Оставляем, оставляем, — сказал Саня, — нужно, так берите.

— Возьмем, конечно, — говорит бортмеханик, рассовывая флаконы по карманам, — это же такой дефицит в комариное-то время. И эссенции у нас тоже нет.

— А еду бросать — вообще грех, — говорит второй пилот и уже тащит к машине мешки с вермишелью и горохом.

Короче говоря, забрали они все из нашего тайника, кроме соли и кошмы. Мы же, воспользовавшись тем, что вертолетчикам было не до нас, тем временем быстро загрузили машину. Баська в этот раз прыгнула в вертолет сама, уселась там и боится вылезать: чует, видно, что домой летим.

Но вот погрузка закончена, мы уселись на спальные мешки, Колька взял Басю на руки, и вертолет закрутил винтами.

— Стой! — закричал вдруг бортмеханик. — Кошму забыли!

— Да не забыли, мы ее тут оставить решили, боялись, что вертолет весь груз зараз не возьмет, — сказал Колька (черт дернул его за язык).

— А раз оставили, так мы и ее возьмем. — Механик проворно выскочил из кабины, добежал до обрыва, схватил кошму и волоком притащил ее к машине.

Саня бросил испепеляющий взгляд на Кольку и ткнул его в бок кулаком — который раз вылезает парень некстати! Ах, жалко кошму! Кабы знали мы, что она и так с нами в вертолете поедет, ни за что не стали бы ее выбрасывать!

Пролетели мы всего минут пятнадцать, и машина наша села на Сне, там где Саня с Геной залабазировали вещи, образцы и остатки продуктов. Садиться возле этого лагеря вертолету и вправду было очень сложно: вокруг небольшой поляной, куда машине надо было сесть, громоздились отвесные высоченные скалы, а одна нависала так круто, что вертолет едва не задел за нее винтами.

Пока грузили вещи, я успел отметить, что красота вокруг совершенно необыкновенная — Саня был прав, когда расхваливал дикую прелесть этих мест. В лагере уже ни Бориса, ни Геологической Дамы нет. Они, судя по следам, ушли два-три дня назад и, как ни странно, не оставили никакой записки.

Неугомонный второй пилот сфотографировал нас возле вертолета на фоне громоздящихся повсюду каменных надолб и жандармов[37], и мы полетели в Берелехский аэропорт, в сверкающее лоно цивилизации, распростившись с прекрасной и суровой колымской тайгой.

В Берелехском аэропорту мы прямо из вертолета попали в объятия к нашему бородатому Юрке. Выглядит он совершенным пижоном: аккуратно подстрижен, чист, одет в новые брюки и даже как будто благоухает одеколоном. Через глаз у него — какая-то даже щегольская черная повязка.

— Ну, как глаз? — вместо приветствия спрашивает его Саня.

— В порядке, — во весь рот улыбается Юра, — а я вас вчера весь день ждал. На самолете из Магадана сюда спешил. Долг чести вернуть. — Он кивнул в сторону раскидистых кустов, где в тенечке матово блестела новенькая канистра.

— Какой еще долг чести? — удивился я.

— Ну как же! — пожал Юра плечами. — Мы же с тобой на канистру пива спорили, кто больше рыбы поймает. И ты победил. Я честный человек — получите выигранное, сеньор.

— Да погоди ты с пивом, ты про глаз расскажи, — горячится Саня. — Удалять его не пришлось?

— Зачем удалять, он мне еще пригодится, — смеется Юра, — операцию, правда, делать пришлось. Но хирург сказал: все прошло удачно, через месяц-другой зрение восстановится полностью. Да это долго рассказывать, столько подробностей, вот за пивом все и расскажу.

Мы быстро поставили палатки там же, в кустах возле взлетной полосы, где они стояли прежде, даже и новых кольев рубить не пришлось. Теперь у нас появились соседи: неподалеку валяются огромные бетонные кубики, железные швеллера, балки, бочки с цементом и разбита огромная, подбитая ватой шатровая палатка с железной печкой. В палатке живут солдаты, связисты и строители, которые на ближней сопке будут ставить ретрансляционный пункт. С солдатами у нас быстро завязались самые дружеские отношения. Колька так даже пропадал у них впоследствии целыми днями.