Придворное общество - [40]

3.

Всегда имеет известное значение то, какой из функций жилища придают особенное значение, отводя ей пространство или пространства в центре своего дома; и это особенно справедливо для «ancien régime», где высший слой общества, и прежде всего король, не снимал готовые здания, заполняя их потом сообразно обстоятельствам и экономии, но где потребности в жилье, и в первую очередь потребности в престиже, изначально определяли расходы, а тем самым и организацию постройки.

Поэтому небезынтересно, что из окон средней комнаты можно было по прямой линии увидеть весь въездной пандус, мраморный двор, «Королевский двор», да еще и всю ширь подъездного двора: эта комната предназначалась для спальни короля.

В этом расположении, несомненно, выразилось не что иное, как кап риз, часто встречавшийся в загородных резиденциях знатных вельмож. Они также охотно отводили центральному помещению второго этажа функцию спальни[74]. Размещение комнат во дворце показывает, насколько король чувствовал себя здесь хозяином дома. Однако, как уже было сказано выше[75], эти функции — короля и хозяина дома — слились в правление Людовика XIV в такой мере, которую мы поначалу даже не можем себе представить. Величие короля как государя сказывалось в организации его домохозяйственных функций. Король был в известном смысле хозяином дома во всей стране и государем страны даже в своих, казалось бы, самых приватных покоях. Устройство королевской спальни — и не одной только спальни — теснейшим образом связано с этим обстоятельством. Эта комната, как известно, была местом исполнения своеобразного ритуала, едва ли уступавшего в торжественности государственной церемонии. Этот ритуал наглядно показывает, до какой степени здесь были слиты воедино характер властителя как хозяина дома и характер его как короля.

Церемонии в спальне Людовика XIV упоминаются достаточно часто. Но в этой связи недостаточно рассматривать их как курьез, как запылившийся экспонат в историческом музее, в котором зрителя изумляет разве что некоторая его редкость и непривычность. Здесь важнее всего шаг за шагом вдохнуть в них жизнь настолько, чтобы возможно стало понять в них структуру и способ функционирования той придворной фигурации, фрагментом которой они являются, а вместе с тем характеры и настроения людей, которые составляли эту фигурацию и носили ее отпечаток.

Как пример структуры, техники и законченности форм придворной жизни опишем здесь для начала — в подробностях, шаг за шагом, как мы сегодня описывали бы трудовой цикл на фабрике, или движение по инстанциям в конторе, или королевский ритуал примитивного племени, — одну из церемоний, разыгрывавшихся в спальне короля. В узком смысле эта церемония представляла значение, а в широком смысле также и тип его господства. Речь идет об «утреннем туалете» короля, ритуале его вставания с постели[76].

4.

По обыкновению короля будят по утрам в восемь часов, во всяком случае, в то время, которое назначил он сам, причем делает это первый камердинер, который спит у подножия королевской постели. Двери открывают камер-пажи[77]. Один из них между тем уже известил «grand chambellan» — старшего спальника[78] и первого камергера, другой — придворную кухню[79] насчет завтрака, третий встает у двери и пропускает только тех людей, которые имеют привилегию входить.

Эта привилегия была очень точно распределена по степеням. Имелось шесть различных групп людей, которым разрешалось входить, одним за другими. При этом говорили о различных «посещениях». Первым происходило «семейное посещение». В нем участвовали, прежде всего, законные сыновья и внуки короля (Enfants de France), принцы и принцессы крови, первый врач, первый хирург, первый камердинер и камер-пажи.

Затем наступал черед «большого посещения», состоящего из главного камердинера и главного хранителя королевского гардероба (grands officiers de la chambre et de la garderobe)[80] и знатных особ, которых король удостоил этой чести. Далее следовало «первое посещение» для королевских чтецов, интендантов увеселений и торжеств и других. За этим следовало четвертое — «посещение в комнате», включавшее всех прочих служителей (officiers de la chambre), а кроме того, «главного раздатчика милостыни» (grand — aumonier), министров и статс-секретарей, «государственных советников», офицеров лейб-гвардии, маршалов Франции и т. д. Допуск к пятому «посещению» зависел до известной степени от доброй воли первого камергера и, конечно, от милости короля. В это «посещение» входили знатные господа и дамы, которые были в такой милости у короля, что камергер разрешал им войти; они, таким образом, имели привилегию приблизиться к королю прежде всех других людей. Наконец, был еще вход шестого рода, и он был самым желанным из всех. При этом входили не через главную дверь спальни, а через заднюю дверь; к этому «посещению» допускались сыновья короля, в том числе незаконнорожденные, с их семьями и зятьями, а кроме них, например, также могущественный «интендант строительства». Принадлежность к этой группе была выражением высшей монаршей милости, ибо принадлежавшие к ней люди имели право во всякое время входить в кабинет короля, если король не вел в этот час совет или не приступил к особой работе со своими министрами. Допущенные к такому посещению могли оставаться в комнате, пока король не шел к обедне, и даже если он был болен.