Придворная словесность: институт литературы и конструкции абсолютизма в России середины XVIII века - [153]

Шрифт
Интервал

, that quickly emerged from circles of noble youth and were circulated in manuscript form. These texts clearly demonstrate the ways in which Sumarokovian poetic diction and notions of poetic work contributed to the collective self-fashioning of the emerging educated elite. Finally, I link the Epistles to the cultural practices of the imperial court, including court theater, which Sumarokov himself was closely involved with in his capacities as a dramatist and theater director. Mirroring official praise for the court as a space of tasteful consumption, Sumarokov derived the legitimacy of literature as a medium and as an occupation from the evolving practices and ideologies of court and state.


Part 2, “The Lyric of Power”, opens with Chapter 3, “‘By Me Kings Reign’: The Political Theology of Biblical Paraphrases”, which explores the origins and resonances of the poetic paraphrases of the Bible (mostly the Psalms but other books as well) which emerged as one of the most popular genres in mid-eighteenth-century Russian poetry. The chapter takes as its starting point an edition collaboratively published in 1744 by Lomonosov, Sumarokov, and Trediakovskii, the only active Russian poets at that moment. This edition included three different metric adaptations of Psalm 143 as well as an epigraph from Horace on the power of poetry and a preface outlining the authors’ diverging opinions in matters of versification. While earlier scholars have correctly interpreted the Horatian epigraph as a statement on the role of the newly emergent Russian poetry, I offer a new perspective on the relationship between the sacred poetry of the Psalter and the project of secular letters inaugurated by the 1744 edition. The lines of Horace selected for the book’s epigraph come from a section of Ars poetica which inscribed the poet’s art and status into a mythical narrative of the foundation of states and the invention of statehood. Given Horace’s role as a model court poet of a model empire, the epigraph can be said to style the triple psalm paraphrases as a poetic articulation of an official political theology. In this light, I use various themes of Psalm 143 as a key to the entire corpus of biblical paraphrases of the 1740s – 1750s. Chronologically, this renewed tradition begins with an ode by Kantemir which preceded the edition of 1744 by several years and also amalgamated biblical themes with a Horatian poetic language. A section of the chapter is devoted to a close reading of this ode against the background of the political and theological discourses of the Petrine and post-Petrine empire. Returning in the sections that follow to the psalm paraphrases of the 1740s, I trace their varied political resonances. First, the psalms, associated with the royal figure of David and his prayer, offer a paradigm of a divinely sanctioned monarchy, resonant with the rituals and discourses of anointment enacted during Empress Elizabeth’s coronation in 1742. Second, the psalms and other biblical songs adapted by Russian poets contain a blueprint for a political compact between the monarchy and its subjects. Lastly, the psalms, with their characteristic verbal gesture of supplication, provide a model for subjectivity and subjecthood, an understanding of the self in the framework of political hierarchies. This political interpretation of the paraphrases is supported by manifold evidence from contemporary non-literary sources, such as court sermons and Elizabeth’s coronation album, which adopt some of the same psalms for explicitly political purposes, as well as the letters and diaries of political actors of the same era, which refer to the Bible to make sense of their political existence. Poetic paraphrases of the psalms are thus construed as a manifestation of the lived culture of the Russian court’s political piety.


Chapter 4, “Theology Physical and Political: Mikhail Lomonosov’s Ode Paraphrased from Job”, offers an in-depth reading of Lomonosov’s poetic adaptation of the famous whirlwind speech from the Book of Job. A classic of eighteenth-century Russian poetry and one of the few poems of the period retained in subsequent cultural memory, Lomonosov’s 1752 ode has been subject to many interpretations which have situated it in diverging contexts, from Luther’s German translation of the Bible to Enlightenment philosophy and natural sciences. Drawing on these findings and approaches, my reading places the “Ode Paraphrased from Job” at a strategic intersection of secularized piety, moral and natural philosophy, and political theology. Their amalgamation was characteristic, as I argue, of the emerging secular culture centered around the imperial court and the Academy of Sciences (where Lomonosov studied and served) established by Peter I as a vehicle for a Westernized (re)education of the imperial elites. In this perspective, Lomonosov’s poetic masterpiece – first published in an officially sponsored edition of his works – can be seen as a potent articulation of a particular vision of authority and discipline which, as dictated by Petrine church reform, blurred the boundary between the religious and the secular. The chapter begins by outlining the links between Lomonosov’s


Еще от автора Кирилл Александрович Осповат
Русский реализм XIX века. Общество, знание, повествование

Научная дискуссия о русском реализме, скомпрометированная советским литературоведением, прервалась в постсоветскую эпоху. В результате модернизация научного языка и адаптация новых академических трендов не затронули историю русской литературы XIX века. Авторы сборника, составленного по следам трех международных конференций, пытаются ответить на вопросы: как можно изучать реализм сегодня? Чем русские жанровые модели отличались от западноевропейских? Как наука и политэкономия влияли на прозу русских классиков? Почему, при всей радикальности взглядов на «женский вопрос», роль женщин-писательниц в развитии русского реализма оставалась весьма ограниченной? Возобновляя дискуссию о русском реализме как важнейшей «моделирующей системе» определенного этапа модерности, авторы рассматривают его сквозь призму социального воображаемого, экономики, эпистемологии XIX века и теории мимесиса, тем самым предлагая читателю широкий диапазон современных научных подходов к проблеме.


Рекомендуем почитать
Тоётоми Хидэёси

Автор монографии — член-корреспондент АН СССР, заслуженный деятель науки РСФСР. В книге рассказывается о главных событиях и фактах японской истории второй половины XVI века, имевших значение переломных для этой страны. Автор прослеживает основные этапы жизни и деятельности правителя и выдающегося полководца средневековой Японии Тоётоми Хидэёси, анализирует сложный и противоречивый характер этой незаурядной личности, его взаимоотношения с окружающими, причины его побед и поражений. Книга повествует о феодальных войнах и народных движениях, рисует политические портреты крупнейших исторических личностей той эпохи, описывает нравы и обычаи японцев того времени.


История международных отношений и внешней политики СССР (1870-1957 гг.)

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Гуситское революционное движение

В настоящей книге чешский историк Йосеф Мацек обращается к одной из наиболее героических страниц истории чешского народа — к периоду гуситского революционного движения., В течение пятнадцати лет чешский народ — крестьяне, городская беднота, массы ремесленников, к которым примкнула часть рыцарства, громил армии крестоносцев, собравшихся с различных концов Европы, чтобы подавить вспыхнувшее в Чехии революционное движение. Мужественная борьба чешского народа в XV веке всколыхнула всю Европу, вызвала отклики в различных концах ее, потребовала предельного напряжения сил европейской реакции, которой так и не удалось покорить чехов силой оружия. Этим периодом своей истории чешский народ гордится по праву.


Рассказы о старых книгах

Имя автора «Рассказы о старых книгах» давно знакомо книговедам и книголюбам страны. У многих библиофилов хранятся в альбомах и папках многочисленные вырезки статей из журналов и газет, в которых А. И. Анушкин рассказывал о редких изданиях, о неожиданных находках в течение своего многолетнего путешествия по просторам страны Библиофилии. А у немногих счастливцев стоит на книжной полке рядом с работами Шилова, Мартынова, Беркова, Смирнова-Сокольского, Уткова, Осетрова, Ласунского и небольшая книжечка Анушкина, выпущенная впервые шесть лет тому назад симферопольским издательством «Таврия».


Красноармейск. Люди. Годы. События.

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Страдающий бог в религиях древнего мира

В интересной книге М. Брикнера собраны краткие сведения об умирающем и воскресающем спасителе в восточных религиях (Вавилон, Финикия, М. Азия, Греция, Египет, Персия). Брикнер выясняет отношение восточных религий к христианству, проводит аналогии между древними религиями и христианством. Из данных взятых им из истории религий, Брикнер делает соответствующие выводы, что понятие умирающего и воскресающего мессии существовало в восточных религиях задолго до возникновения христианства.


Моцарт. К социологии одного гения

В своем последнем бестселлере Норберт Элиас на глазах завороженных читателей превращает фундаментальную науку в высокое искусство. Классик немецкой социологии изображает Моцарта не только музыкальным гением, но и человеком, вовлеченным в социальное взаимодействие в эпоху драматических перемен, причем человеком отнюдь не самым успешным. Элиас приземляет расхожие представления о творческом таланте Моцарта и показывает его с неожиданной стороны — как композитора, стремившегося контролировать свои страсти и занять достойное место в профессиональной иерархии.


«Особый путь»: от идеологии к методу

Представление об «особом пути» может быть отнесено к одному из «вечных» и одновременно чисто «русских» сценариев национальной идентификации. В этом сборнике мы хотели бы развеять эту иллюзию, указав на относительно недавний генезис и интеллектуальную траекторию идиомы Sonderweg. Впервые публикуемые на русском языке тексты ведущих немецких и английских историков, изучавших историю довоенной Германии в перспективе нацистской катастрофы, открывают новые возможности продуктивного использования метафоры «особого пути» — в качестве основы для современной историографической методологии.


Чаадаевское дело. Идеология, риторика и государственная власть в николаевской России

Для русской интеллектуальной истории «Философические письма» Петра Чаадаева и сама фигура автора имеют первостепенное значение. Официально объявленный умалишенным за свои идеи, Чаадаев пользуется репутацией одного из самых известных и востребованных отечественных философов, которого исследователи то объявляют отцом-основателем западничества с его критическим взглядом на настоящее и будущее России, то прочат славу пророка славянофильства с его верой в грядущее величие страны. Но что если взглянуть на эти тексты и самого Чаадаева иначе? Глубоко погружаясь в интеллектуальную жизнь 1830-х годов, М.


Появление героя

Книга посвящена истории русской эмоциональной культуры конца XVIII – начала XIX века: времени конкуренции двора, масонских лож и литературы за монополию на «символические образы чувств», которые образованный и европеизированный русский человек должен был воспроизводить в своем внутреннем обиходе. В фокусе исследования – история любви и смерти Андрея Ивановича Тургенева (1781–1803), автора исповедального дневника, одаренного поэта, своего рода «пилотного экземпляра» человека романтической эпохи, не сумевшего привести свою жизнь и свою личность в соответствие с образцами, на которых он был воспитан.