Придворная роза - [6]

Он поднес к своему лицу ее руку и посмотрел на нежные пальчики. Провел большим пальцем по ее безымянному, отметив отсутствие обручального кольца. Селия попыталась уклониться от этой ласки, но он держал крепко.

— Так вы не замужем? — спросил он.

— Уже нет, — ответила она с горьким смешком. — Слава богу. И не собираюсь больше выходить никогда.

Он вдруг, к ее изумлению, приник приоткрытыми губами к впадинке на ее ладони. Селия ощутила влажный жар на своей коже, и у нее задрожали колени, а тело самым предательским образом обмякло, и она крепче прижалась спиной к стене.

Эта слабость, вспышка желания, от которого она полагала себя освобожденной, разозлила ее. Она заставила себя собраться и призвала на помощь всю свою стойкость.

— Я, может, и изменилась, Джон, но вы определенно нет, — выговорила она холодно. — Вы, как и прежде, словно завоеватель, берете все, что вам хочется, ни о ком не думая, и выкидываете за ненадобностью то, что перестало забавлять.

Его губы застыли на ее ладони. Он медленно поднял голову, и их взгляды встретились. Селия едва не ахнула, увидев в глубине его глаз обжигающую неприкрытую ярость. Ясная синева обратилась в грозовую черноту.

— Вы обо мне ничего не знаете, — прошептал Джон, и прозвучало это более убедительно, чем если бы он крикнул. — Не знаете, что мне приходилось делать в жизни.

«Я знаю, что вы меня бросили!» — внутренне крикнула она. Передал ее в жестокие руки мужа, в жизнь, где ей не у кого было искать защиты. Она закусила губу, чтобы не выкрикнуть эти слова вслух.

— Я знаю, что мне не хочется выполнять задание королевы вместе с вами, — сказала она.

— Так же как и мне, — откликнулся он. Еще раз тяжело взглянув на Селию, он выпустил ее, отвернулся и провел рукой по волосам. Плечи его были напряженно подняты. — Но такова воля королевы. Вы готовы ее ослушаться?

Селия приложила ладони к стене, пытаясь подавить импульсивное желание пригладить его светло-каштановые кудри, которые он взъерошил.

— Разумеется, я не пойду против ее воли.

— Значит, мы отправляемся в Эдинбург, — заключил Джон, глубоко вздохнув, и его лицо вновь приняло отстраненное выражение. Он сухо улыбнулся ей через плечо. — Мы увидимся на завтрашнем балу.

Она смотрела, как он покидает маленькую каморку, как за ним затворяется дверь. Глубокая тишина окружила ее, она давила на нее из всех углов, вызывая желание закричать. Селия медленно скользнула вниз по стене и опустилась на пол, в пышную клумбу своих юбок. В висках стучало, она уронила голову в ладони, из последних сил сдерживая слезы. Ей казалось, что все самые тяжелые испытания в ее жизни остались позади. Как же она ошибалась! Сэр Джон Брэндон — так называлось ее самое главное ужасное испытание.

Помилуй бог, Селия Саттон!

Джон оттолкнул кипу документов от себя с такой силой, что часть бумаг разлетелась по полу, и резко откинулся на спинку кресла. Необходимо было срочно ознакомиться с этими бумагами, чтобы уяснить, с чем придется столкнуться в Шотландии, но он не мог ни о чем думать, не мог ни на чем сосредоточиться. Перед глазами стояла Селия.

Селия. Селия!

Он с силой взъерошил волосы, но изгнать ее из мыслей не удалось. Эти холодные серые глаза, изучающие его в полумраке комнаты, скользящие по его фигуре, словно она вспоминала именно то, что вспоминал он сам…

Горячее соприкосновение обнаженных тел, жадные губы и руки исследуют, дразнят, ласкают. Ее волнующие вскрики в тот момент, когда он овладел ею, и их соединение, такое самозабвенное, захватывающее, какого он не испытывал прежде.

Но ее взгляд изменился в одно мгновение, стал тяжелым и отстраненным, холодным, как замерзшая Темза за окном. Его Селия — женщина, воспоминания о которой поддерживали и укрепляли его, несмотря ни на что, столько времени, — она исчезла.

Но может быть, она просто спряталась, словно отгородив себя стеной презрения и недоверия, которые он увидел в глазах этой новой Селии. Было ясно, что она пытается защититься от чего-то, что душа ее глубоко уязвлена, и не важно, чем они раньше были друг для друга, теперь она для него недосягаема. И она права — ведь одна из ран на ее душе нанесена им.

Когда-то она была нужна ему больше всего на свете. Она пробудила в нем чувства, на которые он не считал себя способным. На какое-то мгновение он даже отважился вообразить себе их совместное будущее. И связь между ними не исчезла за все эти годы — стоило ему к ней прикоснуться, и он словно прочитал ее мысли, почувствовал ее гнев, волнение. И ненависть — настолько похожую на страсть, что Джон почти ощутил ее вкус, потому что и сам переживал нечто подобное.

Ему потребовалось все его самообладание, чтобы не позволить себе повалить ее на пол, поднять юбки, обхватить ладонями бедра и припасть губами к самым интимным прелестям. Потаенным местечкам. Вкушать, смаковать, упиваться — пока его Селия не будет с ним снова. Эта девочка, которая когда-то заново научила его улыбаться.

Одно лишь воспоминание о вкусе ее кожи — теплом, медовом, о том, как она запускала пальцы в его волосы и тянула его на себя, возбудило его не на шутку.

Но убийственно холодный взгляд ее глаз не обещал для него ничего хорошего, похоже, что ему остаются только воспоминания.