Приди и помоги - [87]

Борис Юрятич вылез из-за стола, встал и поклонился великому князю.

— Ясно, государь. Прости, если сказал что не так.

— Садись. Обедать будем.

Обед прошел уже совсем спокойно — словно и не было ничего такого, что могло его омрачить. Георгий Всеволодович опять стал самим собой, много шутил, поддевал боярина своего, сомневаясь в его умении владеть оружием. Борис Юрятич не носил меча, как все, к его поясу была пристегнута кривая персидская сабля, которой он отдавал предпочтение. Он и вправду неплохо ею владел, и Георгий любил подразнить боярина, чтобы вынудить его показать свое искусство. Однако сейчас это не удалось — Борис только отшучивался. Затем великому князю захотелось послушать песельников. Большой охотник до такого рода увеселений, он всегда держал при себе целую кучу разных забавников, умеющих и песню спеть, и сказку рассказать, и сплясать, и медведя на пчельнике представить. На эту войну Георгий Всеволодович взял, чтобы битва проходила весело, сорок трубачей и сорок бубенщиков. Они должны были своим гудением и звоном подбадривать войско, когда оно пойдет на врага. Борис Юрятич ушел звать певцов в шатер — хотел отобрать тех, которые ему нравились, чтобы и самому послушать с приятностью.

Пока песельники входили в шатер и выстраивались, напустили снаружи холода. На улице уже временами принимался сыпать снежок. Настроение у великого князя упало, да так, что всех песельников выгнал и объявил, что ляжет спать. Удалился к себе в полстницу, лег, накрывшись с головой, и не слышно его было до самого вечера. Пока не разбудил его князь Ярослав Всеволодович, прибывший из своего стана с известиями.

Борис Юрятич, недолюбливавший Ярослава, хотел было не принимать участия в разговоре братьев и потом все узнать от государя, но Георгий велел ему присутствовать.

Ярослав был в полном боевом снаряжении, надел даже свой драгоценный шлем с золотой чеканкой — изображением святого Феодора Стратилата, своего святого покровителя, ибо в крещении его звали также Феодором, — и выглядел очень внушительно. Войдя в шатер, первым делом снял шлем и бережно положил его на стол, будто опасаясь, что разобьется. Долго отряхивался, прежде чем присесть к столу. При свете светильников его лицо выглядело еще более жестким, чем обычно.

Георгий выжидающе смотрел на брата.

— Ко мне, великий князь, гонец приходил от Мстислава, — сообщил Ярослав.

Георгий переглянулся с Борисом Юрятичем. Это не осталось незамеченным. Ярослав оживился:

— К тебе тоже, сказывают, присылал Мстислав? Что велел передать?

— Мира хочет. Не хочет, говорит, зря крови проливать, — ответил великий князь.

— Ага! — Ярослав стукнул кулаком по столу. — И мне то же самое сказал. Сотника прислал своего.

— Лариона, что ли?

— Его. Седой такой, все пыжится. — Ярослав усмехнулся. — Загонял его нынче князь Мстислав совсем. А ты, брат, — вдруг настороженно спросил он, — что ответил ему?

— Ответил, что мира не будет.

— Вот и я то же самое велел передать! — удовлетворенно сказал Ярослав. — Он ведь что мне? Отдай, говорит, все волости, что занял, отпусти новгородцев, отдай Волок — и крест, говорит, будем целовать. Крест, видишь ли.

— Ну ты уж, брат Ярослав, верно, и ответ дал ему суровый! — На лице великого князя держалась неопределенная улыбка. Ярослав ее не замечал.

— А как же! Я ему как сказал? Мира не хочу. Издалека, сказал, пришли вы, а вышли, как рыбы, насухо. Это я ему слово в слово передать велел. — Ярослав, по-видимому, гордился своим ловким ответом. — Как рыбы, говорю, насухо вышли, пусть так и знает.

— Ну что же, брат. Правильно ответил. — Великий князь не выказывал никакого недовольства. — Пусть знает. А может — хитрит князь Мстислав? Убаюкать нас хочет, а сам подберется ночью потихоньку да и ударит?

— Нет, князь Мстислав такого не сделает, — отозвался Борис Юрятич, сидевший несколько поодаль от братьев. Ярослав сразу метнул на него гневный взгляд, но лаять на любимца великого князя все же поостерегся.

— И я так думаю, — сказал Георгий Всеволодович. — Он еще с нами долго договариваться будет. Давай-ка, брат Ярослав, перебирайся ко мне поближе. Ставь шатер рядом. Неплохо бы нам перед боем пир устроить. Устроим, а? Пусть песни играют, чтобы князю Мстиславу слышно было!

И поскольку великий князь не услышал никаких возражений ни от брата, ни от Бориса Юрятича, то немедленно распорядился начинать подготовку к большому празднеству, чтобы не только князья да бояре пировали, но и войску досталось. Он сам давал указания кравчему, долго обсуждал с ним, какие блюда готовить для будущего пира, сколько припасов из княжеского обоза выделить для ратников. Велел срочно отправлять возы к Боголюбову, за пивом и медом из своих бретьяниц — да чтоб обратно возвращались не мешкая, несмотря на то что начавшаяся уже весенняя распутица могла сильно затруднить продвижение груженых саней. Казалось, кроме этого пира, великого князя не заботит ничто, даже вражеские полки, стоявшие совсем неподалеку.

Этим вечером мало что удалось сделать. Обоз только отправили да оповестили приближенных и войско — чтобы ратникам, вынужденным терпеть неудобства от внезапно испортившейся погоды, спать было веселее. Великий князь тоже заснул — лег, не дожидаясь прибытия Святослава, за которым тоже было послано.