Приди и помоги - [76]
— Прости, княже, — повалился в ноги тот, едва вошел в дворцовые покои. — Не смог я князя Ярослава уговорить. Да он меня и слушать не захотел!
— Так и не захотел? — Князь впился взглядом в честное лицо Юрия. — И ты ничего не передал ему?
— Твои-то слова передал, княже. Так, как ты велел. Что он, мол, тебе сын, а ты ему отец. И что просишь его честью отпустить всех людей новгородских, а с тобою взять любовь. Больше мне и сказать ничего не дали.
— Как было это?
— Рассердился он, князь Ярослав-то. Стал прямо аки лев рычащий. Прости, княже, — кричал, что тебя и знать не желает. При мне прямо велел всех людей наших, которые у него, в железо ковать и в ямы кидать. Матушка-заступница, царица небесная! Я было — умолять его, чтоб сжалился над неповинными. А он — гнать меня в шею. Так и вытолкали. Бок мне отбили, княже, еле жив ушел.
Мстислав Мстиславич, казалось, уже не слушал Юрия, погруженный в свои мысли. Помолчав, сказал:
— Не виню тебя, отец Юрий, ни в чем. Благодарю тебя за то, что согласился поехать. Он ведь и тебя мог в цепи взять. Ну, что же, ступай.
Когда Юрий удалился, князь еще некоторое время сидел в молчании. Потом обратился к боярину своему Явольду, что присутствовал при разговоре:
— Никак война, боярин? Что скажешь?
Явольд был из новых людей, с Мстиславом Мстиславичем недавно. Пришел он из-под Пскова и сразу завоевал расположение князя, признавшись ему, что восхищен воинскими его подвигами и справедливостью. Объявил, что готов со всеми людьми и имением передаться князю и верно служить ему. Участвовал в галицком походе и показал себя отважным воином. Во всех неудачах, сопутствовавших войску в этом походе, склонен был обвинять кого угодно, только не Мстислава Мстиславича. Князь ценил Явольда за честность и умение трезво мыслить в самых отчаянных положениях.
— Думаю, княже, что будет война, — просто ответил Явольд. И улыбнулся, заранее уверенный в том, что любую войну его князь непременно выиграет.
— Ах, князь Ярослав, князь Ярослав, — грустно произнес Мстислав Мстиславич. — На кого решился руку поднять? Ну ладно. Так тому и быть. Посмотрим, на чьей стороне Бог и правда!
С этого дня подготовка к походу закипела. Князь не мог рассчитывать на победу своими силами — как бывало раньше. К немногочисленному и пока слабому новгородскому ополчению и дружине Мстиславовой следовало добавить еще силенок.
Первым делом послали в Псков, к брату Мстислава Мстиславича, князю Владимиру. Надежные союзники находились также в Смоленске. Туда тоже было послано.
Чтобы сражаться против всей суздальской земли, требовалось войско огромное. Такого — чтобы числом было равное суздальскому — Мстислав Мстиславич собрать не мог, даже с помощью союзников. А если еще учесть, что ратники Ярослава и Георгия Всеволодовичей будут сражаться на своей земле, где, как известно, биться с врагом сподручнее, то успех почти полностью зависел от воинского искусства князя Мстислава, его удачливости и храбрости. Что ж, этого ему было не занимать.
Легче было бы, если бы присоединился Даниил Романович. Да и для самого волынского князя война с таким могучим противником, как владимирцы и суздальцы, могла быть полезна. Только в больших битвах становишься настоящим полководцем, учишься управлять многотысячной ратью. Но Мстислав Мстиславич, как ни желал видеть Даниила в своих рядах, не стал посылать за ним. У Даниила своих забот хватало, ведь он оставался один против угорского короля Андрея и ляхов. На зов тестя, Мстислава Удалого, он, конечно, откликнулся бы и полки свои привел. Но, помогая тестю, мог бы потерять свою Волынь и стольный город. Нет, не стоило беспокоить Даниила Романовича.
В Новгороде было собрано еще одно вече, на котором Мстислав Мстиславич объявил о готовящемся походе. Речь его на этот раз получилась совсем короткой. Многие запомнили ее от первого до последнего слова и впоследствии повторяли без конца, словно песню, которую любо и слушать, и петь много раз.
«Братья! — сказал на вече князь. — Идем, поищем мужей своих, вашу братию! Вернем волости ваши, да не будет Новый Торг Великим Новгородом, ни Новгородом — Торжком! Где Святая София — тут и Новгород. И во многом — Бог, и в малом — Бог и правда!»
Через неделю из Пскова князь Владимир Мстиславич привел пять сотен дружины. Больше не смог. Псковские земли тоже не следовало оставлять без защиты, их то и дело тревожил орден. А еще через пару дней гонец Мстиславов, сотник Ларион, привез ответ из Смоленска: племянник князя, Владимир Рюрикович, намерения дяди своего одобрял, обещал помощь и предлагал войскам встретиться у озера Селигер — и уже оттуда, объединенными, идти в суздальскую землю. Таким образом, Мстислав Мстиславич мог рассчитывать самое малое на две тысячи человек. Но если войска окажется больше, то ненамного.
Он был слишком занят подготовкой к войне, чтобы задумываться о подавляющем превосходстве сил Георгия и Ярослава. А может быть, он нарочно не хотел думать об этом. Начни думать да прикидывать — так и вовсе откажешься от войны. Не ходят же. на медведя с одной стрелой. Другое дело — если стрел больше нет и от медведя никуда не скрыться, тогда все зависит от того, куда медведю этой своей единственной стрелой попадешь. Он хоть и большой и страшный, а ведь не из железа сделан, есть у него на теле места очень уязвимые. Значит — надо думать не о том, что зверь сильнее тебя, а о его уязвимости и о своей меткости. Да и вообще — о том, что человек должен всегда зверя одолевать! Мстислав Мстиславич отказаться от военных действий не хотел, не мог и не имел права. Иначе оставалось поставить на себе крест. Вот так князь Удалой, сказали бы люди, вот так защитник справедливости! Испугался Всеволодовичей, поджал хвост, несмотря на громкую свою славу! Тогда пришлось бы уходить из Новгорода. А куда? Вот куда — обратно в Торопец! И там уже спокойно дожидайся смерти, всеми забытый, а на Руси порядок устанавливать будут другие, получше тебя. Ничего другого и не осталось бы Мстиславу Мстиславичу, если бы он решил избежать войны со Всеволодовичами по такой смехотворной причине, как численное превосходство противника.
О жизни и деятельности великого князя владимирского Всеволода Юрьевича Большое Гнездо рассказывает роман писателя-историка Александра Филимонова.
Роман Александра Филимонова рассказывает о жизни знаменитого римского императора Тиберия Клавдия Нерона (42 г. до н. э. — 37 гг. н.э). Читатель становится свидетелем событий, происходящих на протяжении пятидесяти лет Римской империи.
В начале 1223 года десятки тысяч монголо-татар под предводительством военачальников Чингисхана Джебе и Субэдея вторглись в половецкие степи. Половецкий хан Котян обратился за помощью к русским князьям. На совете в Киеве было решено общими силами выступить навстречу врагу. Вскоре русско-половецкое войско двинулось на восток... Утром 31 мая 1223 года на реке Калке, неподалёку от побережья Азовского моря, началась битва, положившая начало вековому противостоянию Орды и Руси. Новый роман писателя-историка Александра Филимонова посвящён событиям, происходившим в начале XIII века.
Путешественник и торговец XIII века, Марко Поло (1254–1325), родился в семье венецианского купца. В 1271 году сопровождал отца и дядю, купцов Николо и Маттео Поло в их путешествие в Северный Китай – морем к юго-восточным берегам Малой Азии, оттуда сушей через Армянское нагорье, Месопотамию, Иранское нагорье, Памир и Кашгар. В 1275 году торговый караван добрался до столицы Ханбалыка, где путешественников радушно встретил хан Хубилай. Марко Поло, заинтересовавшийся страной и изучением монгольского языка, обратил на себя внимание хана и был принят к нему на службу.
Александр Филонов о книге Джона Джея Робинсона «Темницы, Огонь и Мечи».Я всегда считал, что религии подобны людям: пока мы молоды, мы категоричны в своих суждениях, дерзки и готовы драться за них. И только с возрастом приходит умение понимать других и даже высшая форма дерзости – способность увидеть и признать собственные ошибки. Восточные религии, рассуждал я, веротерпимы и миролюбивы, в иудаизме – религии Ветхого Завета – молитва за мир занимает чуть ли не центральное место. И даже христианство – религия Нового Завета – уже пережило двадцать веков и набралось терпимости, но пока было помоложе – шли бесчисленные войны за веру, насильственное обращение язычников (вспомните хотя бы крещение Руси, когда киевлян загоняли в Днепр, чтобы народ принял крещение водой)… Поэтому, думал я, мусульманская религия, как самая молодая, столь воинственна и нетерпима к инакомыслию.
Каждое произведение Крашевского, прекрасного рассказчика, колоритного бытописателя и исторического романиста представляет живую, высокоправдивую характеристику, живописную летопись той поры, из которой оно было взято. Как самый внимательный, неусыпный наблюдатель, необыкновенно добросовестный при этом, Крашевский следил за жизнью решительно всех слоев общества, за его насущными потребностями, за идеями, волнующими его в данный момент, за направлением, в нем преобладающим.Чудные, роскошные картины природы, полные истинной поэзии, хватающие за сердце сцены с бездной трагизма придают романам и повестям Крашевского еще больше прелести и увлекательности.Крашевский положил начало польскому роману и таким образом бесспорно является его воссоздателем.
После "Мастера и Маргариты" Михаила Булгакова выражение "написать роман о Понтии Пилате" вызывает, мягко говоря, двусмысленные ассоциации. Тем не менее, после успешного "Евангелия от Афрания" Кирилла Еськова, экспериментировать на эту тему вроде бы не считается совсем уж дурным тоном.1.0 — создание файла.
Роман «Гвади Бигва» принес его автору Лео Киачели широкую популярность и выдвинул в первые ряды советских прозаиков.Тема романа — преодоление пережитков прошлого, возрождение личности.С юмором и сочувствием к своему непутевому, беспечному герою — пришибленному нищетой и бесправием Гвади Бигве — показывает писатель, как в новых условиях жизни человек обретает достоинство, «выпрямляется», становится полноправным членом общества.Роман написан увлекательно, живо и читается с неослабевающим интересом.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
О жизни и деятельности одного из сыновей Ярослава Мудрого, князя черниговского и киевского Святослава (1027-1076). Святослав II остался в русской истории как решительный военачальник, деятельный политик и тонкий дипломат.
Юрий Долгорукий известен потомкам как основатель Москвы. Этим он прославил себя. Но немногие знают, что прозвище «Долгорукий» получил князь за постоянные посягательства на чужие земли. Жестокость и пролитая кровь, корысть и жажда власти - вот что сопутствовало жизненному пути Юрия Долгорукого. Таким представляет его летопись. По-иному осмысливают личность основателя Москвы современные исторические писатели.
Новый роман известного писателя — историка А. И. Антонова повествует о жизни одной из наиболее известных женщин Древней Руси, дочери великого князя Ярослава Мудрого Анны (1025–1096)
Время правления великого князя Ярослава Владимировича справедливо называют «золотым веком» Киевской Руси: была восстановлена территориальная целостность государства, прекращены междоусобицы, шло мощное строительство во всех городах. Имеется предположение, что успех правлению князя обеспечивал не он сам, а его вторая жена. Возможно, и известное прозвище — Мудрый — князь получил именно благодаря прекрасной Ингегерде. Умная, жизнерадостная, энергичная дочь шведского короля играла значительную роль в политике мужа и государственных делах.