Причуды любви - [41]

Он женился на Ракеле Гуиди, тихой забитой блондинке, дочери любовницы отца. Перед мужем она благоговела и первые годы даже в постели называла его «профессором» и на «вы».

Муссолини выработал революционную программу, которую, конечно, потом не стал проводить в жизнь: стопроцентный национализм, восьмидесятипроцентный налог на прибыли от военных поставок, непомерные налоги с капитала, конфискация церковного имущества, закрытие биржи, привлечение рабочих к руководству фабриками и заводами.

У него нашлось много приверженцев. Ветераны первой войны были недовольны своим положением, аграрная проблема оставалась нерешенной: шестьдесят крестьян из ста батрачили на чужих полях. Солдатам после демобилизации были обещаны работа и социальная справедливость. Сыграли свою роль и экономический хаос, и недальновидность профсоюзов: в 1919 году они провели 1663 забастовки, в 1920-м — 1881, а в 1921-м — 1045. По всей стране то и дело прерывалось снабжение водой, газом и электроэнергией, с перебоями работал транспорт. В августе 1921 года рабочие начали захват предприятий; в Одерцо близ Генуи убили двух охранников, и на фабричной трубе взвился красный флаг. Но через три недели профсоюзы капитулировали, и рабочим не осталось ничего, кроме горечи поражения. Крайне левые могут лишь нагнать страху, но не способны довести дело до победного конца. От социалистической партии откололись коммунисты, заявив: «Нам надоел этот цирк».

Рост Муссолини метр шестьдесят семь, он лыс, носит очки, но не на публике; что прежде всего поражает в его лице, так это массивная челюсть. Он весьма способный журналист: когда с 1912 по 1914 год был главным редактором газеты «Аванти», ее тираж с 28 поднялся до 94 тысяч.

Его штурмовые отряды разъезжают на грузовиках, которые прежде возили солдат на фронт, вовсю орудуют дубинками, вливают в глотку политическим противникам касторовое масло, размахивают вымпелами и фашистскими эмблемами. В день пресловутого «Похода на Рим» на площади Неаполя собралось пятьдесят тысяч человек.

Во главе правительства в это время стоит Факта — мелкий, бездарный политикан, который совершенно не владеет ситуацией. «Только прикажите, — заверяет короля генерал Бадольо, — и несколькими залпами я разгоню этих фашистов, как стайку воробьев». Но король не слишком уверен в преданности армии и не дает позволения «стрелять в патриотов». Вместо этого он поручает Муссолини сформировать новое правительство.

Дуче прибывает в столицу и вводит в правительство двух представителей от либеральной партии, двух от демократической, двух от народной, католиков и начальников генеральных штабов армии и флота. Чернорубашечников же, вошедших в Рим кто пешим, кто конным, а кто и в инвалидной коляске, он распускает по домам.

Простодушная, но вовсе не глупая Ракеле не спешит радоваться за мужа, томимая недобрым предчувствием. «Не по душе мне это, Бенито. Раньше ты был сам себе хозяин, а теперь станешь прислуживать всей нации».

Но Бенито продолжает свое головокружительное восхождение. Талантливый немецкий журналист Эмиль Людвиг интервьюировал его тринадцать вечеров подряд, по часу за вечер, и пришел к такому заключению: «Муссолини — великий человек, гораздо выше Сталина».

Он задал Муссолини около четырехсот вопросов о его взглядах на жизнь, историю, искусство. Не обошел вниманием и женщин. О них дуче отозвался не слишком лестно: не способны мыслить синтетически, в лучшем случае — аналитически, начисто лишены творческой фантазии, и вообще предоставить им право голоса было бы ошибкой. Более того — они всегда и во всем должны подчиняться мужчине. «Масса любит сильных мужчин, — изрек он. — Женщины — это и есть масса».

Он признается, что одинок. «В силу моего характера у меня нет друзей. Но я не страдаю от их отсутствия». Он полностью осознает величие своей миссии, однако настроен весьма скептически: «Всякий революционер рано или поздно становится консерватором».

Гитлер, придя к власти, также высоко оценивает Муссолини и заявляет, что у их движений общие цели. Впрочем, Муссолини, по крайней мере на первых порах, держит дистанцию. Д'Аннунцио в письме к Муссолини называет фюрера «вероломным».

Другой известный газетчик — Джон Гюнтер — разделяет мнение Д'Аннунцио: «Гитлер — ядовитый мыльный пузырь, дуче — стальная пружина, а Сталин — гранитная скала». И в самом деле, когда одна из депутатов английского парламента спросила грузинского деспота: «Доколе вы собираетесь убивать людей?», он невозмутимо ответил: «Покуда это будет нужно».

Под фальшивым предлогом, касающимся колодцев в пограничном районе Уал-Уал, мы завоевали Эфиопию. После семи месяцев боев войска под командованием Бадольо вступили в Аддис-Абебу. Муссолини, благословляя эту кампанию, заявил: «Настало время свести с ними счеты».

Итальянцев охватил всеобщий искренний энтузиазм. Даже Гульельмо Маркони хотел отправиться на фронт добровольцем (впрочем, смерть спасла его от этого); даже ветераны прежних африканских кампаний (младшему из них стукнуло семьдесят) рвались в бой. Ушли в армию сыновья Муссолини и его зять Галеаццо Чиано. Летчики эскадрильи «Отчаянная» бомбили беззащитные деревни, распевая победную песню: