Причеши меня - [47]
После битвы мы падаем в какой-нибудь нежный, трогательный эпизод. Из шума современного полицейского департамента попадаем на Аляску эпохи русского владычества (привет, «Океан меж ребер»). Короче, мало детально продумать сами ветки, сделать эпизоды завершенными по смыслу и дать всем достаточно эфирного времени. Их нужно еще грамотно расположить.
Решение банально, но у меня (и, судя по откликам, у читателей) хорошо работает старый добрый шахматный порядок — чередование с примерно равными интервалами. Причем везде, неважно, использую ли я разные эпохи, разные локации и лагеря Сюжетища или героев-соседей с радикально разными путями. Можно сколько угодно фыркать, но мозг все же любит порядок не меньше, чем бурю. Ею его насытит как раз содержание ваших ниточек. А композиция книги должна быть стройной и внятной.
Яркие и важные, но обоснованно маленькие нити лично мне удобно помещать между большими частями (так я сделала в «Теории бесконечных обезьян»). Например, по фрагменту в начале, в середине и в конце. В этом случае корректнее говорить даже не о нитях, а о самоцветах, которыми вы периодически украшаете паутинку.
ГРАМОТНОЕ ПЕРЕКЛЮЧЕНИЕ
На самом деле это продолжение предыдущих тезисов. Во-первых, здесь мы повторяем главный совет: каждый виток каждой сюжетной нити хорошо бы делать законченным эпизодом, серией сериала… но все же не целым фильмом. Во-вторых, основная задача ниточек — чтобы эмоциональный ток, который получает читатель, был ровным: без перегрузок, без провисаний, с заблаговременным отдыхом.
Да, есть определенные жанры, где бесконечная динамика и бесконечные клиффхэнгеры ценны и приветствуются читателями (приключенческий янг-эдалт, например, — вещь весьма и весьма подвижно-тревожная, а многие детективы и триллеры любят наслаивать вопросы и интриги бесконечно, чтобы «бахнуть» только в самом конце). Но это именно та причина, по которой не всем с такой литературой комфортно. Совет здесь достаточно прост: не ждите, пока читатель задастся вопросом «К чему, блин, все идет?». Герой решает задачу, проживает потрясение, крадет важную вещь, меняет локацию, чтобы это перемещение сыграло какую-то роль, — вы оставляете его в покое и идете к следующему, ну или прыгаете в прошлое. Там можно немного «подсветить» детали предыдущей ниточки: например, намекнуть, почему красть вещь не стоило или кто из попадавших в эту локацию прежде наложил на Сюжетище свой отпечаток. Так вы получаете рисунок, а читатель — логические связи.
ЯДРО
Идем к моей любимой теме — тому, что удерживает вашу паутинку, не позволяя ей распадаться. Тут не так чтобы надо много болтать. Ядром может быть сама суть вашего Сюжетища: например, революция, которую все проживают по-своему, или преступление, которое кто-то расследует, а кто-то — покрывает, или мертвый человек, с утратой которого все пытаются справиться. Это прекрасные в своей естественности решения.
Мой любимый пример и, как мне кажется, довольно нестандартная работа с ядром — в «Доме, в котором…» Мариам Петросян. Ядро там, собственно, Серый Дом, хотя большая часть конфликтов и путей героев связана с ним лишь косвенно (у каждого свое бесконечное море внутренней жизни, вызовов, дружб, любовей, утрат и прочего). Это очень красиво: дом — почти герой. И это ядро настолько сильное, что автор спокойно бросает нас то во времени, то в пространстве (если считать пространством Изнанку), то между персонажами, крайне слабо связанными. И нам комфортно. По крайней мере, я ни разу не путалась, ни разу не уставала, хотя нитей в «Доме» много. Зато (что, наверное, надо подчеркнуть) там все размеренно. Бросать людей на клиффхэнгерах — вообще не подход Мариам Петросян.
Ищите ядро сюжета. Если оно не находится в масштабных событиях, то действительно может прятаться в локациях, в персонажах, в ценных вещах… в деталях. Как дьявол. Вот так.
Накал страстей по правилам и без: все ли у нас хорошо с конфликтом?
Мы определились с раскрытием героев. Поняли, в каком темпе правильно вести повествование. Поймали ритм. Осталась собственно история.
Начинаем опять с вопросов — самых парадоксальных и удивительных: «Как эти мысли поселились в его голове?», «Почему все-таки она не помогла друзьям?», «Откуда взялась эта желтая собака на вертолете?», «А вы сами-то знаете, что случилось потом?» Если на вопросы не найдется ответов или они окажутся неудовлетворительными, можно делать вывод: с конфликтом что-то не так.
В отличие от темпа и ритма, конфликт — понятие прозрачное. Это та самая морковка на веревке, которая непрерывно маячит у героя перед глазами или раз за разом больно бьет его по голове, а то и по заднице. Является в кошмарах. Разрастается к кульминации в Большого Морковного Монстра, готового слопать всю его семью и ту желтую собаку. Проще говоря, конфликт — это:
• желание героя что-то сделать или получить (д’Артаньяна — стать мушкетером);
• нежелание героя с чем-либо столкнуться (Обломова — с социумом).
В большинстве статей о построении книжного или сценарного конфликта слово «желание» используют для описания обоих пунктов. Да, беду Обломова можно сформулировать как «хочу быть в зоне комфорта вечно». И все же я бы выделила «желание» и «нежелание» как два разных источника конфликта по простой причине: они задают персонажу разные векторы поведения. В первом случае он, скорее всего, будет хвататься за каждую новую возможность. Во втором — панически цепляться за свой… да хотя бы диван, то есть привычные установки. И то и другое нормально — как и вариант, при котором в первом случае он в итоге поймет, что меняться было не надо, а во втором — превратится в полную свою противоположность.
Дом Солнца окутала тьма: царь его сам шагнул в пламя и отдал пламени всю свою семью. Мертв и величайший царев воевода, не вырвавшийся из клубка придворных распрей. Новому правителю не остановить Смуту и Интервенцию; всё ближе Самозванка – невеста Лунного королевича, ведущая армию крылатых людоедов. Ища спасения, он обращается к наёмникам Свергенхайма – Пустоши Ледяных Вулканов. Их лидер вот-вот ступит на Солнечные земли, чтобы с племянником нового государя возглавить ополчение. Но молодые полководцы не знают: в войне не будет победителя, а враг – не в рядах Лунной армии.
1870 год, Калифорния. В окрестностях Оровилла, городка на угасающем золотом прииске, убита девушка. И лишь ветхие дома индейцев, покинутые много лет назад, видели, как пролилась ее кровь. Ни обезумевший жених покойной, ни мрачный пастор, слышавший ее последнюю исповедь, ни прибывший в город загадочный иллюзионист не могут помочь шерифу в расследовании. А сама Джейн Бёрнфилд была не той, кем притворялась. Ее тайны опасны. И опасность ближе, чем кажется. Но ответы – на заросшей тропе. Сестра убитой вот-вот шагнет в черный омут, чтобы их найти.
Австрия, 1755 год. Императрица Мария Терезия бьётся за то, чтобы жизнь подданных стала благополучнее и безопаснее, а свет Науки и Справедливости достиг каждого уголка страны. Но земли Габсбургов огромны: где-то не стихают бунты, а где-то оживают легенды и сама ночь несёт страх. Когда в отдалённой провинции начинаются странные смерти, в которых местные жители винят вампиров, императрица отправляет проводить расследование Герарда ван Свитена – врача, блестящего учёного и противника оккультизма. И Мария Терезия, и доктор настроены скептично и считают происходящее лишь следствием суеверий и политических интриг.
В новую книгу волгоградского литератора вошли заметки о членах местного Союза писателей и повесть «Детский портрет на фоне счастливых и грустных времён», в которой рассказывается о том, как литература формирует чувственный мир ребенка. Книга адресована широкому кругу читателей.
«Те, кто читают мой журнал давно, знают, что первые два года я уделяла очень пристальное внимание графоманам — молодёжи, игравшей на сетевых литературных конкурсах и пытавшейся «выбиться в писатели». Многие спрашивали меня, а на что я, собственно, рассчитывала, когда пыталась наладить с ними отношения: вроде бы дилетанты не самого высокого уровня развития, а порой и профаны, плохо владеющие русским языком, не отличающие метафору от склонения, а падеж от эпиграммы. Мне казалось, что косвенным образом я уже неоднократно ответила на этот вопрос, но теперь отвечу на него прямо, поскольку этого требует контекст: я надеялась, что этих людей интересует (или как минимум должен заинтересовать) собственно литературный процесс и что с ними можно будет пообщаться на темы, которые интересны мне самой.
Эта книга рассказывает о том, как на протяжении человеческой истории появилась и параллельно с научными и техническими достижениями цивилизации жила и изменялась в творениях писателей-фантастов разных времён и народов дерзкая мысль о полётах людей за пределы родной Земли, которая подготовила в итоге реальный выход человека в космос. Это необычное и увлекательное путешествие в обозримо далёкое прошлое, обращённое в необозримо далёкое будущее. В ней последовательно передаётся краткое содержание более 150 фантастических произведений, а за основу изложения берутся способы и мотивы, избранные авторами в качестве главных критериев отбора вымышленных космических путешествий.
«В поисках великого может быть» – своего рода подробный конспект лекций по истории зарубежной литературы известного филолога, заслуженного деятеля искусств РФ, профессора ВГИК Владимира Яковлевича Бахмутского (1919-2004). Устное слово определило структуру книги, порой фрагментарность, саму стилистику, далёкую от академичности. Книга охватывает развитие европейской литературы с XII до середины XX века и будет интересна как для студентов гуманитарных факультетов, старшеклассников, готовящихся к поступлению в вузы, так и для широкой аудитории читателей, стремящихся к серьёзному чтению и расширению культурного горизонта.
Расшифровка радиопрограмм известного французского писателя-путешественника Сильвена Тессона (род. 1972), в которых он увлекательно рассуждает об «Илиаде» и «Одиссее», предлагая освежить в памяти школьную программу или же заново взглянуть на произведения древнегреческого мыслителя. «Вспомните то время, когда мы вынуждены были читать эти скучнейшие эпосы. Мы были школьниками – Гомер был в программе. Мы хотели играть на улице. Мы ужасно скучали и смотрели через окно на небо, в котором божественная колесница так ни разу и не показалась.
Лаконичное и обманчиво простое руководство по писательскому мастерству, которое научит видеть и чувствовать определенные элементы прозаического текста, техники и режимы повествования; различать эти элементы, чтобы эффективно использовать их и оттачивать мастерство. Каждая глава включает примеры из мировой классики с остроумными комментариями Урсулы Ле Гуин и упражнения, которые можно выполнять в одиночку или в группе. Все упражнения тренируют основные элементы нарратива: как рассказывается история, что движет ее вперед, а что тормозит. На русском языке публикуется впервые.
Внутренняя сила скрыта в каждом из нас, нужно лишь осознать это. В этой книге потомственный шаман-тольтек дон Хосе Руис делится историями, практиками и медитациями, которые помогут раскрыть свой природный потенциал и выйти на новый уровень самопознания и жизни.
В своей новой книге Дмитрий Горелышев дает аналитические и раскрепощающие упражнения для рисования набросков с фигуры, рекомендации по организации личной практики, а также ответы на наиболее часто задаваемые вопросы. Эти упражнения помогут как начинающим рисовальщикам, будь то иллюстраторы, художники-любители или студенты художественных вузов, так и профессиональным художникам разнообразить практику рисования человека, сделать ее по-настоящему увлекательной и полезной.
Авторская методика Александра Рыжкина из 6 этапов, основанная на двадцатилетнем опыте преподавания, — уникальное прикладное пособие для всех, кто хочет овладеть навыками академического рисунка головы человека. С помощью пошаговых указаний и подробных пояснений вы добьетесь искусного исполнения, глубины, цельности и выразительности рисунка в своих работах.