Причеши меня - [39]
• введение в контекст ситуации;
• демонстрация определенных личностных черт;
• описание «климата» между героями, раскрытие их отношений;
• развитие конфликта;
• создание интриги;
• решение персонажами практических задач;
• повод подумать для читателя;
• многое другое, что я наверняка забыла.
Задачи могут решаться по отдельности, но сразу обозначим очевидный секрет: живее и ярче получается, когда они сочетаются, — да и практичнее. Порой один диалог дает читателю больше информации и эмоций, чем три.
Разберем такой пример на «Серебряной клятве», одном из моих романов. Несмотря на эпический масштаб событий и большое количество описаний, персонажи там находят время пообщаться. Если коротко, это ретеллинг истории Смутного времени: царство Солнца осталось без правящей династии; на трон сел боярин, который теперь не знает, как отбить интервенцию королевства Луны, ведь у тех есть козырь — Самозванка, уверяющая, что она дочь прежнего царя. Чтобы отогнать этих соседей, боярин заключает союз с другими — голодным, но мощным королевством Ледяных вулканов, пообещав заброшенную, но плодородную приграничную долину в обмен на военную помощь. Кампанию боярин поручает племяннику. Тому предстоит объединиться с командующим союзников и разбить лунных. Они встречаются, сближаются, идут в бой — и начинается самое интересное.
Итак. Некоторые диалоги нужны нам, чтобы обрисовать общий контекст сюжета, особенно вначале и там, где между событиями большие временные зазоры. В моей книге такую роль играет, например, прощальный разговор дяди и племянника в первой главе. Информация в виде диалога вовлекает больше, чем простое описание от лица автора: мы будто присутствуем на стратегическом совете, подслушиваем, а подслушивать так интересно! А ведь, разговаривая, персонажи еще параллельно о чем-то думают, что-то вспоминают, проявляют эмоции, анализируют обстановку. В их сопутствующих мыслях и реакциях тоже можно много всего показать — туда хорошо идет все, что в репликах смотрелось бы неестественно. Например, пересказ геополитической ситуации, которую и царь, и его воевода давно прекрасно знают. Или мелкие, но уже важные для читателя намеки на семейный конфликт. Или экскурс в прошлое почившей династии.
В моем случае диалог одновременно и раскрыл характеры (царь довольно хитер и циничен, а вот племянник — пушистый, пусть и вполне боеспособный зайка), и показал климат между ними (дядя какое-то время был его опекуном, но охладел к нему, заведя собственную семью, а вот юноша до сих пор болезненно к тому привязан), и намекнул на некий конфликт в будущем (ведь царь не так чтобы хочет исполнять обещание, данное наемникам).
Эти четыре функции (первые в нашем списке) комбинируются чаще и проще всего, потому что и в жизни они ключевые в большинстве коммуникаций. Следующие три — более технические: обсуждение военачальниками планов штурма города подводит нас к дальнейшей динамике; таинственный шепот призрака в ночном храме намекает, что в сюжет вмешается мистика; диалог все тех же военачальников на тему «Каждому ли нужно заводить семью?» предлагает и читателю подумать об этом. Но и здесь никуда без психологизма: обсуждение штурма раскрывает нам опыт и мышление персонажей; столкновение с неизвестным — степень их бесстрашия; разговор о семье — их ценности и готовность (или неготовность) уважать чужие.
Какие диалоги читатели чаще всего называют пустыми? Во-первых, однотипные: тем же раскрытием характера и отношений можно увлечься. Как бы ни хотелось показать героя максимальным мизантропом, он не может бубнить «ненавижу людей» на каждой странице и пассивно агрессировать в сторону каждого встречного. Как бы ни хотелось утопить читателя в нежности влюбленной парочки, они не могут урчать «ты мой зайчик» — «ты моя рыбка» в каждой главе. Но этот изъян, кстати, куда менее популярен на практике, чем вещи в стиле:
— Хочешь вина? — спросил Дерек.
— Давай, — кивнула Барбара.
— Держи.
В жизни все отлично, но в книге вы только что отвели три строчки на абсолютно пустые реплики, хотя могли бы написать что-нибудь вроде:
Дерек налил Барбаре вина, и они…
…начали что-то делать, например сели с бокалами у великолепного панорамного окна.
При этом казненный мною диалог может иметь право на жизнь, если, например:
• Дерек никогда и никому не предлагал вина, Барбара — первая.
— Хочешь вина? — спросил вдруг Дерек.
— Давай, — от удивления сразу согласилась Барбара: она-то слышала, что Дерек вообще не пьет…
• Или это первая их встреча после ссоры, и бокал вина играет роль белого флага.
— Хочешь вина? — мягко спросил Дерек.
Барбара понимала, что это просто повод прервать напряженное молчание, и поспешно ответила:
— Да.
• Или у Дерека на это вино весьма коварные планы. Например, оно отравлено.
— Хочешь вина? — спросил Дерек, отворачиваясь к барной стойке.
— Да, — кивнула Барбара, и он завозился с бокалами.
Барбара видела лишь его спину и беспокойные движения рук.
Во всех случаях диалог, как монстр Франкенштейна, прошел процедуру оживления. Но остался. И теперь он выполняет весьма интересные функции — можете додумать ситуации и самостоятельно проговорить, в каком случае какие приходят вам на ум. Вы даже можете написать рассказ о Дереке и Барбаре!
Дом Солнца окутала тьма: царь его сам шагнул в пламя и отдал пламени всю свою семью. Мертв и величайший царев воевода, не вырвавшийся из клубка придворных распрей. Новому правителю не остановить Смуту и Интервенцию; всё ближе Самозванка – невеста Лунного королевича, ведущая армию крылатых людоедов. Ища спасения, он обращается к наёмникам Свергенхайма – Пустоши Ледяных Вулканов. Их лидер вот-вот ступит на Солнечные земли, чтобы с племянником нового государя возглавить ополчение. Но молодые полководцы не знают: в войне не будет победителя, а враг – не в рядах Лунной армии.
1870 год, Калифорния. В окрестностях Оровилла, городка на угасающем золотом прииске, убита девушка. И лишь ветхие дома индейцев, покинутые много лет назад, видели, как пролилась ее кровь. Ни обезумевший жених покойной, ни мрачный пастор, слышавший ее последнюю исповедь, ни прибывший в город загадочный иллюзионист не могут помочь шерифу в расследовании. А сама Джейн Бёрнфилд была не той, кем притворялась. Ее тайны опасны. И опасность ближе, чем кажется. Но ответы – на заросшей тропе. Сестра убитой вот-вот шагнет в черный омут, чтобы их найти.
Австрия, 1755 год. Императрица Мария Терезия бьётся за то, чтобы жизнь подданных стала благополучнее и безопаснее, а свет Науки и Справедливости достиг каждого уголка страны. Но земли Габсбургов огромны: где-то не стихают бунты, а где-то оживают легенды и сама ночь несёт страх. Когда в отдалённой провинции начинаются странные смерти, в которых местные жители винят вампиров, императрица отправляет проводить расследование Герарда ван Свитена – врача, блестящего учёного и противника оккультизма. И Мария Терезия, и доктор настроены скептично и считают происходящее лишь следствием суеверий и политических интриг.
В новую книгу волгоградского литератора вошли заметки о членах местного Союза писателей и повесть «Детский портрет на фоне счастливых и грустных времён», в которой рассказывается о том, как литература формирует чувственный мир ребенка. Книга адресована широкому кругу читателей.
«Те, кто читают мой журнал давно, знают, что первые два года я уделяла очень пристальное внимание графоманам — молодёжи, игравшей на сетевых литературных конкурсах и пытавшейся «выбиться в писатели». Многие спрашивали меня, а на что я, собственно, рассчитывала, когда пыталась наладить с ними отношения: вроде бы дилетанты не самого высокого уровня развития, а порой и профаны, плохо владеющие русским языком, не отличающие метафору от склонения, а падеж от эпиграммы. Мне казалось, что косвенным образом я уже неоднократно ответила на этот вопрос, но теперь отвечу на него прямо, поскольку этого требует контекст: я надеялась, что этих людей интересует (или как минимум должен заинтересовать) собственно литературный процесс и что с ними можно будет пообщаться на темы, которые интересны мне самой.
Эта книга рассказывает о том, как на протяжении человеческой истории появилась и параллельно с научными и техническими достижениями цивилизации жила и изменялась в творениях писателей-фантастов разных времён и народов дерзкая мысль о полётах людей за пределы родной Земли, которая подготовила в итоге реальный выход человека в космос. Это необычное и увлекательное путешествие в обозримо далёкое прошлое, обращённое в необозримо далёкое будущее. В ней последовательно передаётся краткое содержание более 150 фантастических произведений, а за основу изложения берутся способы и мотивы, избранные авторами в качестве главных критериев отбора вымышленных космических путешествий.
«В поисках великого может быть» – своего рода подробный конспект лекций по истории зарубежной литературы известного филолога, заслуженного деятеля искусств РФ, профессора ВГИК Владимира Яковлевича Бахмутского (1919-2004). Устное слово определило структуру книги, порой фрагментарность, саму стилистику, далёкую от академичности. Книга охватывает развитие европейской литературы с XII до середины XX века и будет интересна как для студентов гуманитарных факультетов, старшеклассников, готовящихся к поступлению в вузы, так и для широкой аудитории читателей, стремящихся к серьёзному чтению и расширению культурного горизонта.
Расшифровка радиопрограмм известного французского писателя-путешественника Сильвена Тессона (род. 1972), в которых он увлекательно рассуждает об «Илиаде» и «Одиссее», предлагая освежить в памяти школьную программу или же заново взглянуть на произведения древнегреческого мыслителя. «Вспомните то время, когда мы вынуждены были читать эти скучнейшие эпосы. Мы были школьниками – Гомер был в программе. Мы хотели играть на улице. Мы ужасно скучали и смотрели через окно на небо, в котором божественная колесница так ни разу и не показалась.
Лаконичное и обманчиво простое руководство по писательскому мастерству, которое научит видеть и чувствовать определенные элементы прозаического текста, техники и режимы повествования; различать эти элементы, чтобы эффективно использовать их и оттачивать мастерство. Каждая глава включает примеры из мировой классики с остроумными комментариями Урсулы Ле Гуин и упражнения, которые можно выполнять в одиночку или в группе. Все упражнения тренируют основные элементы нарратива: как рассказывается история, что движет ее вперед, а что тормозит. На русском языке публикуется впервые.
Внутренняя сила скрыта в каждом из нас, нужно лишь осознать это. В этой книге потомственный шаман-тольтек дон Хосе Руис делится историями, практиками и медитациями, которые помогут раскрыть свой природный потенциал и выйти на новый уровень самопознания и жизни.
В своей новой книге Дмитрий Горелышев дает аналитические и раскрепощающие упражнения для рисования набросков с фигуры, рекомендации по организации личной практики, а также ответы на наиболее часто задаваемые вопросы. Эти упражнения помогут как начинающим рисовальщикам, будь то иллюстраторы, художники-любители или студенты художественных вузов, так и профессиональным художникам разнообразить практику рисования человека, сделать ее по-настоящему увлекательной и полезной.
Авторская методика Александра Рыжкина из 6 этапов, основанная на двадцатилетнем опыте преподавания, — уникальное прикладное пособие для всех, кто хочет овладеть навыками академического рисунка головы человека. С помощью пошаговых указаний и подробных пояснений вы добьетесь искусного исполнения, глубины, цельности и выразительности рисунка в своих работах.