Прибрежный пират. Эмансипированные и глубокомысленные - [37]

– Да, – глубокомысленно сказала Эви. – В этом я не сомневаюсь.

Ее не волновало, что об этом будут говорить, но сама мысль о том, что «Братья Пайперы» станут «Компанией Эйхерн и Пайпер», испугала ее. Ей показалось, что дела мужа пошатнулись.

Через полчаса, одеваясь к ужину, она услышала его голос, донесшийся снизу:

– Эви, спустись ко мне!

Она вышла в холл и, перегнувшись через перила, крикнула в ответ:

– Зачем?

– Помоги мне приготовить пунш!

Второпях застегивая крючки платья, она сбежала по ступенькам и обнаружила, что он уже расставил все ингредиенты на кухонном столе. Подойдя к буфету, она взяла небольшую чашу и поставила ее на стол.

– О нет, – запротестовал он. – Давай возьмем ту, большую, – к нам придут Эйхерн с женой, Мильтон, еще ты и я – уже пятеро; Том с Джесси, это семеро; Эмблер и Ирен – уже девять! Ты даже не представляешь, насколько быстро эта штука исчезает со стола!

– Мы возьмем эту чашу, – возразила она. – Хватит и ее. Ты же знаешь, что за человек Том!

Том Лоури, муж Джесси, кузины Гарольда, никогда не оставлял на столе ни капли жидкости крепче сока, идя для этого на любые жертвы.

Гарольд покачал головой:

– Не валяй дурака! В этой чаше помещается всего-навсего три кварты, а нас – девять человек. Учти, что слугам тоже захочется отведать этого пунша. Кроме того, можно сделать его не очень крепким… Лучше приготовим побольше, Эви; необязательно пить все до конца!

– Я сказала – возьмем маленькую!

Он снова упрямо покачал головой:

– Нет, будь же разумной!

– Я вполне разумна! – кротко ответила она. – Я не хочу видеть пьяных в своем доме.

– Кто сказал, что ты их увидишь?

– Возьми чашу поменьше!

– Но, Эви…

Он поднял маленькую чашу, чтобы отнести ее обратно.

В то же мгновение ее руки также оказались на чаше, опуская ее вниз. Никто не хотел уступать; затем, раздраженно хмыкнув, он приподнял свою сторону, вытянул чашу из ее рук и отнес обратно в буфет.

Она посмотрела на него, пытаясь сжечь его взглядом, но он в ответ только рассмеялся. Признав свое поражение и устранившись от всякого дальнейшего участия в приготовлении пунша, она покинула кухню.

III

В половине восьмого Эвелин с нарумяненными щеками и высокой, блестевшей от бриллиантина прической спустилась по лестнице. Миссис Эйхерн оказалась нервной дамой небольшого роста, с рыжими волосами, в платье «а-ля Последняя империя». Она слегка нервничала и пыталась это скрыть, болтая без умолку. Эвелин она не понравилась с первого взгляда; зато муж этой женщины был очень симпатичный. У него были холодные голубые глаза и врожденный дар нравиться людям, что, несомненно, сделало бы его «душой общества», если бы в самом начале его карьеры не случилась эта нелепая свадьба.

– Рад познакомиться с миссис Пайпер, – просто сказал он. – Кажется, нам с вашим мужем придется часто встречаться в ближайшем будущем.

Она поклонилась, грациозно улыбнулась и стала здороваться с остальными гостями: с Мильтоном Пайпером, тихим и застенчивым младшим братом Гарольда; с обоими Лоури, Джесси и Томом; со своей незамужней сестрой Ирэн; и наконец, с убежденным холостяком и вечным кавалером Ирэн Джо Эмблером.

Гарольд пригласил всех в столовую.

– Сегодня мы пьем пунш, – радостно объявил он, и Эвелин увидела, что он уже успел снять пробу со своего творения. – Поэтому сегодня не будут подавать никаких коктейлей, только пунш! Это – шедевр моей жены, миссис Эйхерн; она даст вам рецепт, если пунш вам понравится; но поскольку, – он поймал взгляд жены и запнулся, – поскольку она немного нездорова, сегодня пунш готовил я – и я в ответе за то, что получилось. Вот так!

В начале ужина пунш пили все; заметив, что Эйхерн, Мильтон Пайпер и все женщины стали отрицательно качать головами в ответ на предложения прислуги налить еще, Эвелин поняла, что оказалась права насчет чаши – ее опустошили лишь наполовину. Она решила предостеречь Гарольда по этому поводу сразу же после ужина, но когда женщины вышли из-за стола, ее перехватила миссис Эйхерн, и ей пришлось с вежливо-заинтересованным видом поддерживать разговор о городе и модистках.

– Мы много раз переезжали, – болтала миссис Эйхерн, неистово тряся своей рыжей шевелюрой. – О да, мы еще нигде никогда не задерживались столь долго, но я надеюсь, что это к лучшему! Мне так здесь нравится, а вам?

– Видите ли, я всегда здесь жила; поэтому, естественно…

– Ах да, конечно! – сказала миссис Эйхерн и рассмеялась. – Мой Кларенс говорит, что всегда хотел иметь такую жену, которой можно было бы сказать: «Дорогая, мы завтра уезжаем в Чикаго, поэтому собери, пожалуйста, вещи». И я именно такова! Я никогда не пускаю корни!

Она снова коротко рассмеялась. Эвелин поняла, что это ее «светский» смех.

– Мне кажется, ваш муж – очень талантливый человек!

– О да! – с радостью согласилась миссис Эйхерн. – Он изобретателен, мой Кларенс! Идеи и энтузиазм, знаете ли… Ставит себе цель и идет прямо к ней.

Эвелин кивнула. В данный момент ее интересовало только одно – допивают ли мужчины оставшийся в столовой пунш? Перед ней все также скачкообразно продолжала разворачиваться история миссис Эйхерн, но Эвелин перестала ее слушать. В комнату начали вплывать первые клубы сигарного дыма. Дом, и правда, был слишком мал, размышляла она; на вечеринках вроде этой воздух в библиотеке был, как говорится, хоть топор вешай, – а на следующий день приходилось часами проветривать комнату, чтобы из штор выветрился аромат стойла. Кстати, это партнерство могло бы… Она начала обдумывать план нового дома…