Прибалтийский фугас Петра Великого - [134]

С 14 по 20 июля НКВД – НКГБ Литовской ССР арестовало 516 человек, в том числе: шпионов – 51, активных пособников немецких оккупантов – 91, руководящих работников административных органов немецких оккупационных властей – 302, участников подпольных антисоветских националистических организаций – 36 и уголовного элемента – 35.

Кроме того, органами и войсками НКВД выявлено и захвачено в плен 570 немецких солдат и офицеров, пытавшихся пробраться на Запад.

При боевых столкновениях с отдельными группами немцев убито 785 солдат.

У арестованных и населения изъято оружия: винтовок – 984, пулеметов – 405, минометов 132, гранат – 137, патронов – 450 000».[240]

Так решительными действиями Красной армии и Госбезопасности была пресечена попытка Армии крайовой захватить Виленскую область и включить ее в состав Польши.

Глава 29 Война после войны

Сразу после прихода Красной армии в Прибалтику сотрудничавшие ранее с нацистами националисты прибегли к тактике террора и партизанской войны. Уже в июле – августе 1944 г. вслед за войсками 3-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов на территорию Литвы вступили соединения и части войск НКВД. В республике были развернуты семь пограничных полков, в задачу которых входила очистка прифронтовой полосы и освобожденной территории от «отставших солдат и офицеров германских частей, мародеров, дезертиров, вражеской агентуры, антисоветских элементов, пособников противника».

С 14 по 20 июля 1944 г. НКВД и НКГБ Литовской ССР было арестовано 516 человек, в том числе 51 шпион, 302 активных пособника немецких оккупационных властей, 36 участников подпольных антисоветских националистических организаций и 35 уголовников.

27 июля, согласно приказу Военного совета 3-го Белорусского фронта, на территории Литовской ССР началась мобилизация в Красную армию. Из-за неверных действий военкоматов, в том числе и отсутствия повесток, националисты начали распускать слухи о том, что мобилизации нет, а призванные будут сосланы в Сибирь. В результате значительная часть этнических литовцев уклонилась от призыва.

Так, в Виленском уезде с 26 по 31 июля мобилизации подлежало 5 тысяч человек, на призывные пункты явилось 1700 человек, а на станцию для погрузки – всего 950 человек.

В некоторых уездах этим воспользовались литовские фашисты – «таутинники» – и начали организовывать банды из числа литовцев, уклонившихся от призыва. Так, в Паневежском уезде появились две бандгруппы, вооруженные винтовками и пулеметами, численностью до 50 человек каждая.

Имели место факты обстрела «таутинниками» воинских колонн, двигавшихся по шоссе.

НКВД принял решительные меры к ликвидации групп «таутинников».

Аналогичная ситуация сложилась в Латвии и Эстонии. На освобожденной территории Латвии в мае – августе 1944 г. были арестованы 190 немецких агентов, сотрудников полиции, предателей, изъято 1412 винтовок, 162 автомата, 66 пулеметов, 670 гранат, 43револьвера. В октябре – декабре того же года отдел по борьбе с бандитизмом НКВД СССР провел несколько чекистско-войсковых операций на территории Эстонии, в результате которых были задержаны 356 повстанцев, 333 бандпособника, изъяты 712 винтовок, 28 автоматов, 45 пулеметов, 32 револьвера, 43 500 патронов.

В Эстонии в 1946–1956 гг. националистами был убит 891 человек, в том числе 447 активистов советских и партийных органов, крестьян, получивших землю в результате проведенной советской властью земельной реформы, а также членов их семей, 295 бойцов отрядов народной самозащиты, 52 сотрудника правоохранительных органов, 47 военнослужащих.[241]

Важную роль в организации бандформирований сыграла прибалтийская эмиграция. После оккупации Прибалтики немцами несколько тысяч человек уехали в Швецию. По официальной оценке, на 1 декабря 1944 г. беженцев из Прибалтики (без эстонских шведов) насчитывалось уже около 25 тысяч человек.[242]

Уже в 1944 г. советские дипломаты – посол в Швеции А.М. Коллонтай и советник И.С. Чернышев – неоднократно поднимали вопрос с руководством Швеции о прибалтийских беженцах. Каждый раз дипломаты подчеркивали, что СССР рассматривает беженцев в качестве своих граждан. В ходе беседы Чернышева с премьером П.А. Ханссоном, состоявшейся 25 ноября 1944 г., последний заявил, что его правительство не может принуждать советских граждан вернуться назад в СССР вопреки их собственной воле. На замечание же Чернышева о том, что среди беженцев много преступников, премьер ответил обещанием изучить этот вопрос.

С января по май 1945 г. в Швецию перебежало около 30 тысяч латышей и эстонцев. В основном это были бывшие легионеры, полицейские, чиновники оккупационной администрации и члены их семей.

В ряде шведских и финских изданий говорится о сделке, заключенной между правительствами Швеции и СССР. В обмен на передачу советской стороне 2600 (а по другим сведениям 4000) пленных немцев Советский Союз отказывался от требований принудительного возвращения беженцев из Прибалтики. Документы эти до сих пор засекречены. Об этом даже не упомянуто в капитальном русско-шведском издании «Швеция в политике Москвы в 1930—1950-е годы». Во всяком случае, советские дипломаты периодически поднимали вопрос о беженцах в конце 1940-х – в 1950-х гг., но, увы, без особой настойчивости.