При вечернем и утреннем свете - [13]

Шрифт
Интервал

А у атомной лодки-подводки
Никому не известный маршрут.
Сядет белое солнце в пустую баржу,
Сядет облаком небо на Сидней,
Сяду я на причальный пенек и сижу —
Чем бесцельнее, тем ненасытней.
Если с пирса смотреть вечерами,
Перспектива туманно-сера.
В неозвученной сей синераме
По экрану скользят сейнера.
А бывает, что к пирсу прихлынет волна
И у ног моих пену положит.
Мою душу печаль не гнетет ни одна,
Ни одна меня дума не гложет.
Знаю сам, почему я не спился,
Как отечества добрая треть:
Я люблю, понимаете, с пирса
В это сизое море смотреть.
1963

Норки

Вот сидят в своих конурах
Сотни маленьких зверьков,
Сотни норок,
Сотни шкурок,
Денег — сорок сороко́в!
Вот сидит она, валюта,
Миски вылизав до дна.
На поэта смотрит люто,
Потому что голодна.
Но когда приходит Люда
(Симпатичное лицо!)
И когда приносит блюдо
По названию мясцо,
Как меняются зверьки!
Как глядят они влюбленно!
«Где же ты была, гулена?» —
Вопрошают их зрачки.
От такой лучистой неж-нос-ти,
От такой пушистой внеш-нос-ти
И с ума сойти не грех.
Чудо-
Люда
кормит
всех!
1963

Что нам подарит шторм?

Что нам подарит шторм? Два дня безделья,
Да грохоту три короба,
Да чуд заморских —
Пуд.
Срывает брызги ветер с волн.
Однако
Как славно рыскать там, где вал, обмякнув,
Назойливую скидывает кладь:
Бревно, вязанку водорослей;
глядь,
И будет нам какая-нибудь невидаль.
Дощечка с иероглифом.
Оторвало, родимую, от невода и к нам пригнало.
Ай да свистопляска!
Вот поплавок другой, из пенопласта,
И третий, с настроением —
Как бы ночной горшок, замкнувшийся в себе.
Щепье, тряпье и буйный дух погрома.
Хвала дареньям ветра и воды!
Да здравствует бутылка из-под рома,
Приветствуем огромные валы,
Романтиков приветствует стихия!
Москва приветствует дисциплинированных водителей
(Но это далеко.
А тут — штормит.)
Что вышвырнет нам шторм?
Подачку разве…
Ого, перчатка!
Не затем ли с грязью,
Чтоб явственнее вызов проступил?
Резиновая.
Пальцы врастопыр.
Но мы смолчим,
Но мы поглубже спрячем
Ту истину и, больше, ту тоску,
Что наш удел — исканье всяких всячин,
Несущих иероглиф на боку.
1963

Морская трава

Эту пряную перину
Море вынесло на берег,
Солнце воду испарило,
Получилось хорошо.
Я прилег, и кеды скинул,
И прикрыл рубахой спину,
Получилось хорошо.
А под боком — этот сильный,
Отливающий слюдой
Океан
С его подсиненной,
Подсоленной водой;
Эта в родинках-корабликах
Корявая спина;
Эти крабы,
Эти раки,
Эти раковины дна.
Этот берег — он как счастье
И от пропасти вершок.
Я прикрыл глаза отчасти,—
Получилось хорошо.
И запел и заискрился
Океан в моем мозгу…
Сухопутная я крыса
И торчу на берегу!
Мне бы бросить этот берег
И матросить наяву!
Вот ведь блажь!
А сердце верит,
Что и вправду уплыву.
1963

Палуба

Ах, палуба, она как раскладушка,
На ней хоть посидеть, хоть полежать…
Учителка юна и простодушна,
Легко с такой беседу поддержать.
Учителка не ведает кручины.
Вся жизнь ее, как бусина, ясна.
Учителку в Калуге научили,
А выросла в Сухиничах она.
Сухиничи! Какое это место!
Ни бремени, ни боли, ни простуд!
Кругом — сады, беспечные, как детство,
А по садам учителки растут.
Они растут, оставив ахи мамам,
Они с презреньем смотрят на уют,
И носятся они по океанам,
И алгебру они преподают.
О палуба!
Облить себя простором,
Лукавые расспросы учинить
Да жмуриться на солнце, под которым
Учителки юнее учениц.
Легка волна и стелется, как скатерть,
Легка душа, и все как в первый раз!
Ползет «жучок», великолепный катер
И океан покачивает нас.
1963

Дорога

В. Берковскому

Для того дорога и дана,
Чтоб души вниманье не дремало,
Человеку важно знать немало,
Оттого дорога и длинна.
Человеку важно знать свой дом,
Весь свой дом, а не один свой угол,
Этот дом замусорен и кругл,
Чердаки в нем крыты белым льдом.
Человеку важно знать людей,
Чтоб от них хорошего набраться,
Чтоб средь всех идей
идею братства
Ненароком он не проглядел.
А еще полезно знать, что он —
Не песчинка на бархане века,
Человек не меньше человека,
В этой теме важен верный тон.
Иногда в дороге нам темно,
Иногда она непроходима,
Но
идти по ней
необходимо.
Ничего другого не дано.
1965

5. Ведь я родился там

Четыре русских песни

1. Ржавая подкова

Дайте, дайте мне ладью
Плыть по белу свету,
Дайте родину мою
Да мою планету,
Мне нужна сажень до дна,
Чтобы плыть толково,
А для счастья мне нужна
Ржавая подкова.
Как направлю я ладью
Вдаль по синим водам,
А подкову я прибью
Над родимым входом,
А планету положу
В сумочку-котомку.
— Не губи ее,— скажу
Умнику-потомку.
Этот берег больно крут,
Тот — в дыму белёсом,
А меня ни там, ни тут,
Я парю над плёсом.
Все бы слушала душа
Да глаза глядели,
Как садится не спеша
Солнышко за ели.
Дайте спеть на склоне дня
Ласковое слово,
Нету, нету у меня
Ничего другого —
Ни на этом на крутом,
Ни на том пологом,
Ни на гвоздике пустом
Над родным порогом.
1973

2. Тайнинка

Я в Тайнинке жила
Со своим интересом,
И Тайнинка была
Моим лугом и лесом,
Мне Тайнинка была
То истоком, то устьем,
И столицей моей,
И моим захолустьем.
Сколько вилось тогда
Голубей над дворами!
Отцвели те года
Золотыми шарами.
А теперь без перил
То крыльцо под навесом,
Где Алеша курил
Со своим интересом.
Помню, сели за стол
Напоследок с Алешей,
И пошел и ушел
На войну мой хороший.
Он пошел и махнул
У калитки рукою,
Он ушел и уснул
Над чужою рекою.
Над чужою рекой
Травы шепчутся глухо.
Ты, Алешенька, спи,